24 
Только что закончился мой первый день на новой работе.
До сих пор я могла похвастаться лишь навыками бармена, но сегодня мои перспективы на рынке труда расширились, и я смело могу добавлять в резюме «работник книжного магазина». Раз уж появилась возможность подзаработать немного денег, то глупо было бы упустить свой шанс. Вчера вечером Бэрронс фактически предложил мне работу. Если только вы не возьметесь за обязанности кассира, мисс Лейн, сказал он.
Но через день я поняла, что эта работа требует куда больших навыков, чем звяканье кассовым аппаратом и отсчитывание сдачи. Нужно было заботиться об уйме вещей – о выполнении специальных заказов, об учете поступления продукции, о том, чтобы покупатели остались довольны, и о впихивании им не только того, что они хотят, но и того, что им вовсе не нужно.
В магазине было полно самых интересных вещей, но кое– что здесь следовало бы изменить. Некоторые журналы нужно исключить из ассортимента: я не собиралась тратить свое драгоценное время на попытки отогнать подростков от стеллажей с журналами для мужчин. А вот что касается журналов для женщин, то эта ниша, к сожалению, практически пустовала, и я собиралась добавить в нее порядочное количество высококачественных модных журналов, да и прочих вещичек, радующих взгляд, поскольку этому магазину не помешал бы более тщательный подбор аксессуаров. Розовый фломастер, которым была написана табличка, принадлежал мне. «Книги и сувениры Бэрронса» предлагал лишь обычные ручки, плюс несколько ханжеских наборов для письма, из тех, которыми это самое письмо практически невозможно написать, не замучившись. Бэрронс обычно не понимал современных сокращений – LMAO, IMHO, GFY – и воспринимал только обычные формулировки, а в мире беспроводной связи и высоких скоростей диал– ап не в чести.
Я взялась за эту работу по двум причинам: у меня практически закончились деньги на счете и рано или поздно там начал бы красоваться ноль, к тому же Гарда, если она продолжит свое расследование, могла принять эту работу как достаточное объяснение того, что я осталась в Дублине. Я могла бы им сказать, что учусь книжному делу и мечтаю открыть собственный магазин в Штатах.
Придуманные Фионой дополнительные часы работы были чепухой: я никоим образом не собиралась работать по одиннадцать часов в сутки. С тех пор как я стала заведовать здесь всеми делами, я приняла решение изменить часы работы – открывать магазин достаточно поздно, чтобы иметь возможность хорошо выспаться утром или же использовать утренние часы для личных дел. А насколько это противоречит нормам труда – это уже не мои проблемы.
Отомстить за мою сестру – единственного кровного родственника, насколько я знаю (но плавать в этой темной воде я хочу не больше, чем звонить сейчас домой), – вот моя главная и единственная цель. Ну и остаться в живых, конечно же.
Сегодня у меня было двадцать семь покупателей, не считая мальчишек, которых я прогнала, и я использовала свободное время для того, чтобы вклеить фотографии Алины, которые я нашла в доме Гроссмейстера, в свой новый дневник. На фотографиях Алина улыбалась мне с улиц Дублина и его окрестностей; для дневника я выбрала одну из оплетенных в тисненую кожу тетрадей, которые продавались в магазине.
Алина.
Господи, почему? Мне хотелось прокричать это в потолок. Почему она? Ведь есть же миллионы гадов в тысячах городов по всему миру, Господи, почему же ты не забрал одного из них? Теперь, когда я узнала, что меня удочерили, я роптала на Бога еще больше. У других людей уйма родственников. У меня была только она.
Прекратится ли когда– нибудь эта боль? Перестану ли я скучать по ней? Будет ли в моей жизни хоть один день без этой рваной раны в душе, без пустоты, которую невозможно ничем заполнить? К сожалению, эта часть души принадлежала Алине и больше никто не мог занять ее место.
Но… может быть, когда я отомщу, края этой раны сгладятся. Возможно, если я уничтожу того ублюдка, который убил мою сестру, эти режущие края станут не такими острыми, не такими зазубренными и перестанут постоянно ранить меня.
Вклеивая фотографии Алины в дневник, я почувствовала, как с новой силой нарастает боль от ее утраты. Учитывая все то, что происходило со мной в последнее время, мне один или два раза удавалось просыпаться без этой, первой, бьющей наотмашь болезненной мысли: Алина мертва, как же мне пережить этот день? Вместо этого я думала нечто вроде: вчера я ограбила гангстера, и теперь он собирается меня прикончить. Или: что за фигня, почему это вампиры существуют? Или: я боюсь, что Бэрронс был любовником моей сестры.
24 
