115 
Сегодня, я стала его женой. Сегодня вечером я стану его гибелью.
- «любовь моя» меня вполне устраивает, - говорит он, изгибая губы в самоуверенной улыбке. Он тянется ко мне, страстно желая прикосновений.
- Как бы прекрасна ты не была в этом платье, я жажду увидеть тебя без него.
Подвенечное платье, подаренное им, сшито из изысканнейшего изумрудно-зеленого шелка. Один вид этого роскошного наряда привел меня в девичий восторг. Но потом я вспомнила, что являюсь Императрицей, убийцей высшей пробы.
- Конечно, любовь моя. Если ты поможешь мне, то очень скоро получишь то, чего жаждешь.
Чего заслуживаешь. Я поворачиваюсь к нему спиной.
Когда он начинает развязывать корсет, я стараюсь расслабиться. Он стягивает с плеч шелк, обжигая кожу поцелуями.
Он не мог дождаться этого дня, а еще больше нашей первой ночи как мужа и жены. До этого дня Смерть не познал меня в этом смысле.
Меня с детства учили, что он - мой враг. Что его неизбежное влечение к Императрице станет одним из моих преимуществ... и слабостей. Потому что частичка Императрицы будет жаждать его в ответ.
Женщина во мне чувствует к нему влечение. Он может быть обаятельным, если захочет, и он прекрасно сложен. Никогда не видела ему равных. Должна признаться, когда я вошла в церковь, у меня перехватило дыхание - так великолепен он был в своем безупречном наряде. Но этот союз обречен, потому что Императрица во мне видит в нем только объект убийства. Хищник высматривает жертву.
Он же об этом не догадывается, он уверен, что я теперь принадлежу ему. Когда мы поднимали бокалы, после произнесения свадебных клятв, он шепнул мне на ухо:
- Теперь ты моя. Навсегда.
Когда платье, скользя по телу, падает к моим ногам, он поворачивает меня, чтобы лучше рассмотреть свою новую собственность. Собственнический блеск в его глазах приводит меня в ярость.
Нескрываемый голод. Его жажда очевидна, я и так с трудом сдерживала его до сих пор. Он слишком напорист, слишком похотлив, слишком возбужден. Парень по имени Смерть так полон... жизни.
Он кладет меня на нашу кровать и раздевается. Да, он прекрасно сложен - куда ни посмотри. Мое тело беспомощно отзывается. Но я обязана сдерживать собственный голод.
Он присоединяется ко мне и целует мою ладонь.
- Императрица, я буду делать тебя счастливой каждый наш день.
Всю нашу короткую жизнь. Выйдя из игры, мы состаримся. Бессмертие, однако же, манит?
Его рука вся в значках, которые можно забрать. Скрывая алчность, я пересчитываю их.
С гордым выражением лица он вертит мое новое кольцо на моем пальце. Символ собственности? Я не могу смотреть на него никак иначе, так как мужчины его народа колец не носят, так же, как домашний скот не клеймит своих владельцев.
Для меня кольцо отвратительно, словно мерзкие оковы, и это невыносимо! Ощущая привкус желчи, я начинаю все четче осознавать, что жажду его значков гораздо больше, чем его потрясающего тела.
Когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня в шею, я спрашиваю:
- Ты не принесешь мне вино, я нервничаю, любовь моя? - Я маняще улыбаюсь. – В этом я тревожно невинна.
Он вздыхает, но, не смотря на раздражение, усмиряет свой пыл. Свои мужские потребности, свою похоть.
- Как пожелаешь.
Он поворачивается спиной к Императрице. Как доверчиво. Как глупо. Азарт сражения нарастает, захватывает меня. Без тени сомнения я беззвучно сползаю с кровати. Прежде чем он успевает отреагировать, я впиваюсь в него ядовитыми когтями, шипя на ухо:
- Пока Смерть не разлучит нас.
Когда я проснулась, по лицу текли слёзы.
Мужем. Он был моим мужем. И я его предала.
Каким-то образом он выжил после моего яда. Каким-то образом он взял надо мной верх и убил меня. «Вынудила меня убить свою невесту» - с какой болью в горящих глазах он это сказал. Не удивительно, что он меня ненавидел - он имел на это полное право. Как я могла быть такой злой?
Одно дело - бороться с противником, сразиться и победить; и совсем другое - обменяться священными клятвами с тем, кого собираешься убить этой же ночью. Не удивительно, что у меня не было шансов его соблазнить.
«Я не прикасаюсь к гадюкам». Он научился не доверять. Он научился этому слишком рано.
Вся его жестокость и бессердечность были отточены мною.
Та Императрица видела только его голод. Она не замечала нежность и теплоту, с которой он на нее смотрел. Он собирался сделать ее счастливой.
115 
