очень нудно 
64 
В конце концов враг обратился в бегство и скрылся за холмами. Азенаты, которые к тому времени еще были живы, в слезах смотрели, как те удаляются. Потом они вновь бессильно упали на землю.
На этом рассказ Навкрата заканчивался.
Лайшам положил руку ему на плечо и тут же отдернул ее, будто обжегшись.
В рыданиях старого азената, в глубине его взгляда было что-то пугающее.
В последующие дни он продолжил обследовать окрестности.
В глубине души он знал, что ищет. Он искал Калидана. Он искал знак.
Когда зашел разговор о том, чтобы проникнуть во дворец губернатора, Навкрат дал ему понять, что не сделает больше ни шага. Он сказал, что подождет Лайшама снаружи. «Прекрасно, — ответил тот. — Но если до наступления темноты я не вернусь, считай меня мертвым».
И он растворился в темноте.
Дворец был огромен. Когда он дошел до тронного зала, солнце уже заходило за холмы.
Стояла мертвая тишина.
Разрушенный алтарь, заполненный горьковатой водой бассейн, каменные головы леопардов, которые много веков испускали струи воды, а теперь, расколотые, лежали на полу. Часть потолка рухнула, и через трещины в зал пробивались лучи солнца.
Лайшам подошел ближе.
В глубине зала на троне восседал скелет и глядел на него.
Губернатор Калидан.
Сжав обеими руками меч, он нанес себе смертельный удар: клинок вошел ему в грудь, пробил ее насквозь и вонзился в камень. Но самым ужасным было не это.
Ужаснее всего была его левая рука — странная безобразная конечность гораздо длиннее другой руки. И пальцы уже не были пальцами.
Это были когти.
В мгновение ока Лайшам понял, что произошло. Как и все жители города, он начал превращаться в сентая. И не смог этого вынести. Он убил себя во время превращения, убил чудовище в себе. Даже в смерти он остался победителем.
Повинуясь внезапному порыву, Лайшам протянул руку к мечу. Возмездие! Великолепный, сверкающий клинок. Не меч — легенда с рукоятью из чистого золота.
Он коснулся меча. За его спиной раздался шорох.
Он резко развернулся.
В дверном проеме стоял Навкрат. Но это был уже не Навкрат. Это было… какое-то странное существо с непомерно длинными руками и скорбной обезьяньей улыбкой.
— Шы не дожжен шрохащь мещ, — сказал он.
— Навкрат!
— Мне ощень жажь, — продолжал тот, подходя ближе. — Шакое быфаещ. Я пышалща эшому помешащь, но оно во мне спищ, и я нищефо не моху пощелащь.
«Сентай, — подумал Лайшам. — В нем спит сентай».
По какой-то причине азенат долго сопротивлялся превращению, жил с ним. Но сейчас из-за гнева, или страха, оно снова началось. И теперь Навкрат уже не мог ничего поделать.
Лайшам одним жестом выхватил Возмездие из рук губернатора.
Скелет Калидана зашатался.
— Нет! — крикнуло чудовище, бросаясь на него.
Это был еще не сентай. У него вытянулось лицо, на пальцах появились длинные когти, а на верхушке черепа стали расти длинные черные волосы, но под маской чудовища еще был виден азенат.
— Я не хочу тебя убивать, — объяснил Лайшам, размахивая мечом. — Навкрат! Неужели ты все забыл? Навкрат. Пожалуйста, проснись.
Странное существо заколебалось. Его противник завладел мечом губернатора. Он мог причинить ему зло. Мог, но не причинял. И все время повторял это слово — «Навкрат». Что это значит?
Покачав головой, Лайшам обошел вокруг маленького каменного фонтана и присел на бортик.
— Навкрат, — повторил он.
Где-то в самой глубине у монстра вспыхнула искорка понимания.
Его звали. Его звали по имени.
Что же это такое творится?
Почему у фонтана сидит этот человек?
— Нафкраш?
Странное существо хотело подойти к нему, что-то ему объяснить, ведь оно его знало, и он тоже его знал. Ведь не было же никакого колдовства, правда ведь? Никакого призрака, никакого света — оно просто хотело подойти к нему. Но он, похоже, не понял. Он отскочил назад, и, когда оно подошло ближе, ударил его ногой прямо в лицо, и оно упало в фонтан и стало кричать, и крики его разносились по всему дворцу.
Лайшам тупо смотрел на монстра.
Это существо было Навкратом. А теперь оно умирало.
Почему?
Оно билось в агонии.
Оно кричало и билось в агонии, размахивая длинными руками, как будто тонуло, но воды было так мало, что это казалось невероятным, однако же оно тонуло, и казалось, что вода его обжигает, вода его пугает, а он ничем не может ему помочь, ведь тогда оно, наверное, раздерет его своими когтями.
64 
