очень нудно 
36 
— Потеряла память? — удивилась миссис Виллис.
— Да. Доктор Харгрейв назвал это амнезией. Она вспомнила только свое имя — Иден. Странное и нелепое имя, не так ли?
— Какое-то оно непристойное, даже кощунственное, — согласилась леди Бейнс.
— Языческое, — добавила леди Пенхоллоу. — Однако оно ей очень подходит. Я боюсь, что эта девушка в два счета окрутит моего сына.
— Пенхоллоу? — спросила миссис Виллис с сомнением в голосе. — Я всегда считала его самым спокойным, уравновешенным и рассудительным из всех знакомых мне мужчин.
— Есть в этой девушке что-то такое… Она кажется такой трепетной, ранимой и беззащитной, что моему сыну хочется заботиться о ней и защищать ее, — сказала хозяйка дома.
Леди Денбери и миссис Виллис внимательно слушали леди Пенхоллоу. В отличие от них леди Бейнс не проявляла особого интереса к ее рассказу и рассеянно смотрела по сторонам. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, поскольку рассеянность была обычным состоянием этой дамы. Леди Пенхоллоу встревожилась только после того, как леди Бейнс, повернувшись к ней, спросила:
— Она прекрасно сложена, у нее безупречная кожа и густые, черные как смоль локоны, не так ли?
— Да, это правда. И еще зеленые, миндалевидной формы кошачьи глаза. Вы знакомы с ней, Летиция? — осведомилась леди Пенхоллоу.
— Нет, не знакома, но мне кажется, что именно эта девушка сейчас прогуливается по саду.
Три другие женщины словно по команде повернули головы и посмотрели в окно. Леди Пенхоллоу была просто поражена тому, как преобразилась мисс Иден. Когда она видела ее в последний раз, незнакомка, несмотря на свою необыкновенную красоту, была какой-то робкой и испуганной, похожей на подбитую птицу.
Сейчас же девушка, идущая по саду, была ослепительной красавицей. Судя по всему, мисс Иден принесли из прачечной одно из ее платьев. Сшитое из светло-зеленого шелка, с высокой талией, кружевной верхней юбкой и очень глубоким вырезом, оно было роскошным. Несмотря на то что внушительное декольте мисс Иден было прикрыто всего лишь узенькой вставкой из изящных дорогих кружев, внимание окружающих больше привлекала не ее великолепная фигура, а лицо. У девушки была нежнейшая, идеально гладкая кожа и изумительные, прекрасные глаза.
Ее блестящие, как шелк, локоны были собраны на самой макушке и скреплены лентой. Казалось, стоит только развязать эту ленту — и волосы, словно бурный, стремительный водопад, рассыплются по плечам, закрыв всю спину.
— Она очень… красива, — сказала леди Денбери, первой нарушив молчание.
Четыре женщины стояли у окна, глядя на незваную гостью. Они понимали, что она может разрушить планы миссис Виллис и леди Пенхоллоу, которые мечтали, что в ближайшем будущем Их дети поженятся. Медленной, но уверенной походкой, как будто она точно знала, куда и зачем идет, мисс Иден прошла через сад и свернула на дорожку, ведущую за дом.
— Интересно, куда она направляется? — спросила миссис Виллис. — Да еще так решительно вышагивает.
— Это уж точно, — согласилась леди Денбери. — Мне кажется, что она кого-то ищет.
— Моего сына! — воскликнула леди Пенхоллоу после секундной паузы.
— Что? — удивилась миссис Виллис.
— Эта дорожка ведет к конюшням. Она ищет Пирса, — догадалась леди Пенхоллоу, бледнея от ужаса. — И разоделась она так специально для него!
— Аннабель, не говори ерунды.
— Это совсем не ерунда! Ты же видела эту девицу! — возмутилась леди Пенхоллоу. — Стоит ему только посмотреть на нее, и он моментально потеряет голову. И тогда рухнут все наши планы!
— Да, но если ты сейчас побежишь на конюшню, то будет еще хуже. Ты тем самым просто толкнешь его в ее объятия.
— Но я должна защитить его…
— Твой сын — взрослый мужчина, Аннабель, и не нуждается ни в чьей защите. Поверь мне, что благодарить тебя он за это не будет.
— Но что же мне делать? Я не могу безучастно наблюдать за тем, как она заманивает его в свои сети.
Может быть, она — наследница большого состояния, — задумчиво произнесла леди Бейнс, — и станет для него самой подходящей партией. В таком случае все твои страхи совершенно напрасны.
Подруги, повернувшись к леди Бейнс, посмотрели на нее так, как обычно смотрят на предателей, — с ужасом и негодованием.
36 
