Последние отзывы

  43  

Она завела привычку заходить за своей соседкой, чтобы вместе позавтракать в закусочной на Бирже; и в тот день, когда с запада надвигались свинцовые тучи, а половина обитателей Гили бросилась выставлять на крыши водяные баки, он уже нарисовался на Бирже. Все наружные панели особо нервической ай-би-эмки были удалены, и он наполовину погрузился в ее нутро, оглаживая и успокаивая машину к началу грозы.

Она постучала пальцем по его согнутой спине, ожидая неизвестно чего: то ли он вопьется в нее чарующим взглядом вампира, то ли заворожит наложением целительных рук… Над Гилью сверкнула молния, и разряд отозвался эхом у нее внутри; в ее голове зарокотал небывалый раскат грома. Она услыхала собственный голос:

— Vengon' coprendo l'aer di пего amanto е Lampi, е tuoni ad annuntiarla eletti^[36]…

Она испугалась. Какой-то чужак вторгся в ее сознание. Она еще не отняла палец от его спины.

Вдруг:

— Sumer is icumen in, lhude sing cuccu! Groweth sed, and bloweth med, and springeth the wude nu — Sing cuccu!^[37]

И еще:

— Только после того, как художники полностью исчерпали возможности стиля укие-э^[38], японские граверы стали пробовать свои силы в изображении природы.

И еще:

— In einer Zeit des Professionalismus und des brillianten Orchesterspiele hat die…^[39]

Он вылез из развороченного компьютера, улыбаясь. Его опутывали влюбленно льнувшие к нему провода, отчего он походил на скульптурную группу с Лаоко- оном — только из одного человека. Вот опять: «ЛАОКО-ОН (др. греч. миф.) — жрец храма Аполлона в Трое, который предостерегал против Троянского коня. Вместе с двумя сыновьями был задушен змеями, которых наслала на него Афина…»

Он снова ухмыльнулся и втянул ее за собой внутрь машины, наслаждаясь корчами и воплями, когда он и ток в 220 вольт пронзили ее тело. «Вольт. Единица измерения напряжения электрического тока, обозначается Уили…»

* * *

Она заметила его, когда он следом за ней входил в театертон на представление «Конечный счет — двадцать». Он так выделялся! «Господи, — подумала она, — да он бы мог сыграть Джона Как-его-там, который застрелил в старину этого президента, Эйба Как-его-там^[40]. Интересный. Похож на актера…»

Ей дали игровую бусину, и она засунула ее в ухо. Исполнялась Увертюра. Ей не нравилась одна музыка, без освещения, и она хотела отключить бусину, но побоялась, что ее могут скоро вызвать на сцену, и продолжала молча страдать. Она огляделась в поисках поразившего ее Джона Уилкса Как-его, но тот исчез в толпе. «Сегодня зал битком, — размышляла она. — Спектакль должен получиться отменно — будет просто не дождаться просмотра готовой записи».

Кончилась первая Увертюра, голос в бусине объявил: «Вторая Увертюра. Прошу первый выход занять места. Прошу первый выход занять места».

Эта традиционная фраза старого английского театра ничего сейчас не значила. Не было ни первых выходов, ни мест, по одной простой причине: никто в зале не знал, когда его выход; а мест, разумеется, не было, так как не было сцены — был лишь огромный зал со звукоизоляцией, в котором столпились участники будущего представления, молча ожидавшие подсказки компьютера, когда им вступать. Спектакль «Конечный счет — двадцать» уже начался, но в зале все еще продолжалось кружение, как в неспешном менуэте: кивки, улыбки и шепотом произнесенные приветствия друзьям.

Она знала, что диалоги из сценария читают исполнители, разбросанные по всей толпе зрителей-актеров. Нередко любовный дуэт разыгрывался аудактерами, которых на деле разделяли десятки метров и сотни людей. Как-то по всему залу аудактеры подняли крик, но ее электронный суфлер не подал ей реплики — она не была в этой сцене. Звуковые эффекты и музыка синхронно с изображением подавались на запись.

Она услыхала в бусине компьютерный голос: «Подготовьтесь, скоро ваша реплика. К вам пристает какой-то хулиган. Вы спокойно говорите: «Отвали, мудак». Повторяю. Спокойно говорите: «Отвали, мудак». Приготовьтесь: три, два, один…».

Зазвучал зуммер. Она произнесла свою реплику, гадая, кем же она была по сценарию, кто к ней приставал (а вдруг этот-как-его Джон Уилкс?) и о чем вообще «Конечный счет — двадцать». Но в том-то и состояла захватывающая суть игры в театертоне. И еще в радости открытия, когда на готовой ленте наконец-то увидишь, какие кадры озвучены твоим голосом.

Ей подсказали следующую реплику (произносить уверенно): «Не беспокойся. Я сама о себе позабочусь». Потом еще (с подъемом): «Представление ДОЛЖНО продолжаться!» Потом (испуганно): «Но почему ты на меня так смотришь?». Потом протяжный вопль, оканчивающийся словами: «Какая ты скотина! ЧУДОВИЩЕ!» Затем следовал стон. Затем, гораздо позже (надломленный шепот): «Это был ужас. Я не хочу говорить об этом».

  43