очень нудно 
98 
Братья пришлось снова пройти мимо Летиции, чтобы подняться по лестнице на второй этаж и пообщаться с ее матерью. Гостеприимная хозяйка продолжала кричать, что ее мать не настолько здорова, чтобы принимать визитеров. К сожалению, она говорила правду.
Комната вся пропахла лекарствами, свечным дымом и болезнью. Здесь царил полумрак, ни один луч не мог пробиться сквозь плотно задернутые шторы. И старая леди в кровати казалась скорее находящейся без сознания, чем спящей. Молоденькая горничная сидела около кровати и вязала. Казалось, состояние Софи ее нисколько не волнует, но редко когда прислуге есть дело до здоровья нанимателей, ведь у простых людей одна работа ничуть не лучше другой.
Конечно же, эта мегера Летиция последовала за ними наверх. Все еще разъяренная, но признавшая свое бессилие хоть как-то предотвратить их вторжение, она, по крайней мере, прекратила вопить.
— Не будите ее. Она страдает от простуды в течение недели и вряд ли достаточно сильна, чтобы победить болезнь, — прошипела Летиция. Было очевидно, что женщина любила мать, но слишком уж опекала ее. Это было понятно. По мнению дочери, у Софи осталась только она одна. Эта любовь была губительной, она подавляла; заточая мать в душной темноте комнаты, Летиция зашла слишком далеко.
— Мне кажется, свежий воздух скорее пошел бы на пользу больной, — заметил Джеймс.
Летиции их советы были не нужны:
— В это время года слишком холодно, чтобы открывать окно.
— Нет света… — пробормотала с кровати Софи Миллардс.
Летиция, оправдываясь, быстро запричитала:
— Полумрак поможет тебе уснуть, мама, а сон — лучший лекарь.
— Я и так слишком долго спала и слишком много вдыхала дыма от этих свечей. Если сейчас день, дайте мне света. — Она приказала служанке отдернуть шторы. — Хочу посмотреть, кто зашел меня проведать.
Голос старой леди не был похож на предсмертный стон, однако выдавал ее сильную усталость и был охрипшим от сильного кашля. Горничная послушно открыла окно и впустила в комнату свет. Посетители увидели, как бледно лицо Софи. Не может быть, чтобы они успели так вымотать старушку. Если бы Летиции можно было верить, они не стали бы подниматься. Но ярость этой фурии и явно холодный прием заставляли сомневаться во всех ее словах. И потом, чтобы узнать все, что им нужно, много времени не понадобится.
Энтони пришел к тому же заключению и перешел к делу:
— Хотя это было уже довольно давно, леди Софи, но, возможно, вы помните, что я ухаживал за Аделиной до ее отъезда из Англии двадцать с небольшим лет назад.
Старуха, прищурившись, взглянула на Тони, а потом произнесла:
— Ваше лицо трудно забыть, сэр Энтони. Просто невозможно. Так вы, значит, этим занимались?
— Прошу прощения?
— Вы, оказывается, ухаживали за моей дочерью. Остальная часть моего семейства была под впечатлением, что ваши намерения были не столь благородны, что вы просто забавлялись с ней.
Щеки Энтони слегка покраснели. Но поскольку он продолжал считаться отъявленным повесой, его положение не позволяло по достоинству ответить на оскорбление, даже если обвинение в данном случае было далеко от истины. Он просто сказал:
— Я собирался жениться на ней.
К этому времени Джеймсом полностью овладело нетерпение — его просто распирало от любопытства. Энтони мог бы отказаться обременять больную женщину неприятными воспоминаниями, но не Джеймс. Он готов был сам задать вопрос, но это было уже не нужно.
— Понятно, — протянула Софи, ее тон, как и выражение лица, выдавал грусть. — Тогда, возможно, вы будете рады узнать, что она выносила ваше дитя.
— Я уже сообщила ему, мама, — вмешалась Летиция. — Хотя и знала, что мне он не поверит.
Леди София вздохнула, но все-таки ответила — неодобрительно, вероятно она говорила об этом дочери не впервые:
— Твое отношение, Летти, пробуждает сомнения.
Джеймс чуть было не усмехнулся, но сдержал себя. Энтони, только что услышав подтверждение и на сей раз поверив, что Кэти действительно его дочь, снова был потрясен.
Все же брат Джеймса смог обуздать свои эмоции достаточно, чтобы выдохнуть:
— Спасибо, леди София. Надеюсь, вы скоро поправитесь. Возможно, тогда мы сможем обсудить все подробнее.
— Хотелось бы верить, сэр Энтони.
Потом они позволили Летиции вытолкать себя из комнаты. И, сопровождая их вниз по лестнице, эта мегера прошипела:
98 
