20 
– Ты… ты… я не хочу этого видеть! Да я попробую! Но это бесполезно! Бесполезно, слышишь?! И это не я боюсь! Это ты боишься поглядеть правде в глаза! Мы обречены! Мы все здесь обречены!
Тишина была ответом.
– Чтоб тебя… – проворчала кошка. – Чтоб тебе там заблудиться!
На повилике появились ягоды, крупные, красные, словно кровью налитые.
Это здание выделялось среди прочих особым, живым запахом. И пусть чувствовались в нем и кислота старческой немощи, и горечь болезни, но они всяко лучше нефтяного мертвенного смрада окрестных домов. В оплетенной диким виноградом стене кошка нашла окно в подвал. Здесь правильный запах был особенно силен. Им пропитались стены, трубы в древних шубах теплоизоляции и сами шубы, низкий потолок и даже металлические нервы проводки.
Он коснулся и черной шкуры, но тут же отпрянул, затих.
– Выходи, Ниссе, – сказала кошка шепотом. – Не бойся. Я не за тобой. Я к тебе.
– Я и не боюсь.
Куча хлама в дальнем углу зашевелилась, и появился крохотный человечек в белом халате.
– Они здесь?
– Здесь, – ответил человечек. – Все. Р-рядышком. Сейчас… сейчас… помогу.
Он прижал широкую лопасть уха к стене и поскреб кирпич ногтем.
– Да… да… там… Доктор Вершинин, пройдите в третью палату. Доктор Вершинин, пройдите в третью палату, – загудел старый дом. А Ниссе, вытерев руки о халат, начертил на стене воротца.
– Идем, двуликая, – сказал он, вынимая из кармана дебелого светляка. – Поспешать бы. Вершинин – хозяин справный. Надолго не загуляит.
Нора вывела в светлую комнату со стеклянными стенами.
В комнате стояли аппараты, очень много аппаратов. Некоторые скрежетали, как рассерженные сверчки. Другие шипели. Третьи молча рисовали на экранах кривые линии.
А главное, что все они были мертвы, но странным образом не позволяли умереть той, которая, собственно говоря, интересовала Снот.
– Поспеши, – велел Ниссе и, сунув светляка на место, потянулся.
Он тянулся и тянулся к потолку, пока не стал размером с обыкновенного человека. Человек этот был лыс, носат и обряжен в белый халат с завязками на спине. Из-под халата выглядывали черные брюки, а из-под брюк – короткие широкие ступни с корявыми пальцами. Меж пальцев торчали клочья рыжего меха, а может быть, что и мха.
С домовыми никогда не угадаешь.
Кошка фыркнула и прыжком взлетела на кровать.
– Ну здравствуй, – сказала она.
Девчонка не ответила. Она лежала смирно, опутанная разноцветными проводами. На тонких вкусных змей похожи, пахнут иначе. Прокусить бы пластиковую шкурку, добраться до нежной мякоти…
Убить мертвое.
Но Снот велела себе не отвлекаться. Она прошла по самому краю кровати, тронула носом белую руку, холодную и сухую. Добравшись до низкой подушки, Снот легла над головой девочки. Вытянулись черные лапы, усы щекотнули кожу.
– Пр-р-роснись… пр-р-роснись.
Мурлыканье заглушило все машины сразу, оно наплывало и обволакивало. Веки девочки дрогнули. Глазные яблоки пришли в движение.
Влево. Вправо.
Вверх.
Вниз.
Вправо. Влево. Быстро. И быстрее, до розовых слез и треснувших сосудов.
Музыка Ниффльхейма звучала внутри, бежала по жилам, смешавшись с кровью и горьким содержимым проводов. И кошка, выпустив когти, впилась в лицо, покрытое сетью тонких шрамов. Она уже не мурлыкала – рычала. Ниссе предпочел отступить.
А гримова скрипка страха не знала.
– Пр-р-рочь… пр-р-рочь…
Сердце остановилось. Дыхание иссякло. Кошка выпила его до дна, а после вернула, надеясь, что еще не слишком поздно. И что привнесенная ею частица чужого мира, не слишком повредит безнадежному делу.
– Что здесь твориться? – дверь распахнулась, и в комнату вошел высокий человек в зеленом халате. – Кто вы такой? Ах ты…
Он кинулся было к кошке, но вставший на пути его Ниссе схватил человека за руки.
– Стой, – сказал он.
– Брысь пошла! Брысь пошла! Да кто вы такой? Отпустите немедленно! Я полицию вызову!
Доктор пробовал вырваться, но Ниссе был силен.
– Стой, – повторял он. – Стой.
А потом откашлялся и произнес механическим голосом:
– Доктор Вершинин, срочно пройдите в третью палату.
– Руки ему не поломай, – Снот неловко соскочила с кровати. Змеи-провода потянулись было за ней, они тоже хотели съесть кошку, но были привязаны к ящикам-приборам. – Пригодятся еще.
20 
