очень нудно 
29 
Или самое великолепное зрелище – это Пуп. Там сквозь облака на десять миль в небо вздымается шпиль из зеленого льда, поддерживая на своей вершине царство Дунманифестин – обиталище богов Диска. Сами боги, несмотря на все великолепие расстилающегося внизу мира, редко бывают довольны. Как-то неловко осознавать себя богом мира, который существует только потому, что каждая кривая невероятности должна иметь свой конец. В особенности когда можно заглянуть в другие измерения и посмотреть на миры, у чьих Создателей было гораздо больше способностей к механике, чем воображения. Так что неудивительно, что боги Диска проводят больше времени в перебранках, нежели в познании всего сущего.
В этот конкретный день Слепой Ио, который никогда не забывал об осторожности и поэтому оставался главным из богов, сидел, опершись подбородком о ладонь, и смотрел на игральную доску, лежащую на столике из красного мрамора. Слепой Ио получил свое имя потому, что в том месте, где должны были находиться его глазницы, не было ничего, кроме двух участков чистой кожи. Его глаза, которых у Слепого Ио было впечатляющее количество, вели свою полунезависимую жизнь. Часть из них в данный момент висели над столиком.
Игральная доска представляла собой тщательно вырезанную и разделенную на квадраты карту Плоского мира. Сейчас несколько клеточек было занято прекрасно вылепленными игральными фигурами. Если бы какой-нибудь человек взглянул на фигурки со стороны, то сразу узнал бы в двух из них Бравда и Хорька. Остальные изображали еще каких-то героев и воителей, которых на Диске было более чем достаточно.
Партию продолжали Ио, Бог-Крокодил Оффлер, бог легких ветерков Зефир, Рок и Госпожа. Теперь, когда все менее значительные игроки вышли из Игры, за доской воцарилась сосредоточенность. Одной из первых жертв стал Шанс, чей герой после удачного броска Оффлера попал в дом, битком набитый вооруженными гноллями. Вслед за Шансом сдала свои фишки Ночь, сославшись на назначенную встречу с Судьбой. Несколько второстепенных божеств взмыли в воздух и сейчас надоедали игрокам, подавая из-за плеча непрошеные советы.
Попутно делались ставки на то, что следующей из игры выйдет Госпожа. Ее последний хоть чего-то стоящий воитель превратился в щепотку пепла, погибнув в развалинах еще дымящегося Анк-Морпорка. Других фигур, которые Госпожа могла бы довести до противоположного края доски, практически не осталось.
Стаканчик для игральных костей представлял собой череп, отверстия которого были заткнуты рубинами. Слепой Ио взял кости в руки и, не сводя взгляда нескольких глаз с Госпожи, выбросил три пятерки.
Та улыбнулась. Глаза Госпожи были ярко-зелеными, без зрачков и радужки, и светились изнутри.
Среди воцарившегося в комнате молчания Госпожа порылась в своей игральной шкатулке и, достав с самого дна пару фигур, двумя решительными щелчками выставила их на доску. Остальные игроки, как один бог, вытянули шеи, чтобы взглянуть на новые фигуры.
– Вовшебник-венегат и какой-то квевк, – прошепелявил Бог-Крокодил Оффлер, которому, как обычно, мешали клыки. – Ну, знаете ви!
И одним когтем подтолкнул к центру стола кучку белых, словно кости, фишек.
Госпожа едва заметно кивнула и подняла череп. Несмотря на то, что игровой стаканчик едва шевельнулся, звук загремевших игральных костей разнесся по всему залу. Потом богиня вытряхнула кубики на стол, и они, подпрыгивая, покатились по поверхности.
Шестерка. Тройка. Пятерка.
Однако с пятеркой происходило что-то странное. Кубик, который подтолкнуло случайное столкновение сразу нескольких миллиардов молекул, качнулся на один из углов, медленно перевернулся и… сверху оказалась семерка.
Слепой Ио поднял кубик и сосчитал грани.
– Послушайте, – устало сказал он. – Давайте играть честно.
Дорога, ведущая из Анк-Морпорка в Щеботан, была высокогорной, пыльной и извилистой. Растянувшаяся на тридцать лиг вереница выбоин и полузасыпанных камней обвивалась вокруг вершин, ныряла в прохладные зеленые долины, заросшие цитрусовыми деревьями, и пересекала по скрипучим веревочным мосткам оплетенные лианами ущелья. Дорога была весьма живописна, но к передвижению совершенно непригодна.
«Живописная». Это прилагательное было новым для волшебника Ринсвинда, бакалавра магических наук Незримого Университета (обучение не закончено). Оно было одним из слов, которых он набрался с тех пор, как покинул обугленные развалины Анк-Морпорка. «Оригинальная» было вторым таким словом. Внимательно изучив пейзаж, вдохновивший Двацветка на использование первого прилагательного, Ринсвинд решил, что «живописная» – это то же самое, что и «жутко обрывистая». А под словом «оригинальная», которое использовалось для описания периодически встречающихся на пути деревенек, видимо, понимались выражения «рассадник заразы» и «жалкая развалюха».
29 
