90 
– Ты самто понял, что сейчас сказал? – хмыкнула я. – А вообще продолжай, столь изысканных и креативных комплиментов мне еще не говорили. Кстати, я чтото не очень поняла насчет помощника – неужели тот урод обиделся на твой невинный розыгрыш до такой степени, что решил уйти от тебя?
– Я его сам ушел, – дернул щекой Кульчицкий, избавившийся, кстати, от своего карнавального костюма – теперь на нем были обычные джинсы, майка и кроссовки. – Уволил без выходного пособия. Не люблю, знаешь ли, когда всякий генетический мусор на меня пасть открывает. Да и не нужен мне больше помощник, вот с тобой разберусь – и адье! Улечу из России, вот куда – пока не решил. Так что Афонька сам нарвался. Этот кретин забыл, что когти на моем костюме из остро заточенной стали, а когда вспомнил, было уже поздно...
Красивое лицо перекосила совершенно безумная ухмылка, глаза помутнели, в уголках безупречных губ появилась слюна.
Да он действительно псих! Настоящий, без примесей, чистокровный псих. В аристократических родах частенько встречается подобное: близкородственные связи и все такое. А Кульчицкийстарший, насколько мне известно, просто помешан на чистоте рода, и жену себе выискал соответствующую.
И получил в результате физически безупречный человеческий экземпляр с черной душой безумца. Умного и хитрого безумца, стоит отметить, в светской тусовке никто ничего не заметил.
Потому что шалил душка Гизмо в своих владениях, а папенька, сволочь такая, прикрывал развлечения сыночка всеми своими немалыми средствами. Вот почему удалось так оперативно среагировать на инцидент с Моникой – деньги решают многое.
– ...правда, костюм теперь придется сжечь вместе с остальными уликами, – продолжил Гизмо как ни в чем не бывало – и глаза снова ясные, и на лице прежнее выражение холодного любопытства, – уж больно много на нем Афонькиной крови, не отмоешь. А жаль, вещичка меморабильная, столько приятных воспоминаний с ней связано!
Вот же гнусь, а?! «Приятные воспоминания»! Ненавижу! И никогда не соглашусь с тем, что подобных безумцев не уничтожают, как бешеных собак, а всего лишь помещают в спецпсихушки, откуда с помощью папиных денежек легко можно исчезнуть. И снова сеять страх, снова измываться над несчастными жертвами.
– Ой, как страшно! – глумливо всплеснул руками Гизмо. – Прям так глазиком сверкнула, так тебя перекосило, убогая ты моя, что я чуть в штаны не наложил.
– Не переживай, тебе еще представится такая возможность.
– Возможность чего?
– Обгадиться по полной.
– Ты просто прелесть! – рассмеялся Кульчицкий. – Искренне жаль, что я не смогу пообщаться с тобой подольше...
– Отчего же?
– Так ведь изза тебя же, милочка. А еще – изза твоих неожиданно серьезных знакомств. Вернее, знакомства. Не очень хочется, знаешь ли, заиметь в качестве врага господина Пименова, он чел серьезный и злопамятный, найдет в любой точке планеты. Так что приходится в темпе зачищать следы, думаю, с твоими родителями уже покончили, теперь очередь за тобой. Если расскажешь все сама – умрешь быстро и безболезненно. Станешь упрямиться – будет больно. Очень больно. И ты все равно все расскажешь.
– Да что – все? – процедила я сквозь стиснутые зубы – не верь ему, с мамусей и папой Колей все будет хорошо, они же, в конце концов, не в лесу, как я сейчас, а дома, в деревне, вокруг полно народа. – Что ты хочешь узнать?
– Вот, правильное решение, умное. А узнать я хочу о твоем помощнике. Или помощниках. Кто еще в курсе моих дел? Не сама ведь ты следила за кретином Афонькой, выкапывала труп, вытаскивала тех двух девок из пещеры? Ты же, в конце концов, не супервумен какаянибудь типа женщиныкошки, а обычная тетеха с косичкой.
– Ну почему же? – усмехнулась я. – А вдруг? Ты же изображал из себя Змея Горыныча, почему мне не поиграть в женщинукошку?
– Играть ты можешь в кого угодно, но чтото я не вижу накачанных мускулов и гибких движений. Так что давай, колись – кто с тобой в паре? Кто еще может навредить репутации нашей семьи?
– Ах, вот ты о чем! – оживилась я. – Так бы сразу и сказал. Это я знаю, это я могу сказать.
– Отлично! – облегченно вздохнул Гизмо. – И не волнуйся, я свое обещание выполню, умрешь быстро. Я даже готов твое тело гденибудь в людном месте оставить, чтобы тебя похоронили почеловечески, рядом с родителями.
90 
