96 
– Кошамба? – приподнял брови Кульчицкий. – Так ты ее знаешь? И что, выходит, что эти твари напали на меня изза тебя?! О...еть! Что собаки защищают хозяев – слышал, но чтобы коты?! Они же неблагодарные манерные у...ки, которые думают только о себе и своих нуждах!
– Надо же, как ты точно охарактеризовал самого себя!
Низкий, очень глубокий, но очень холодный голос звучал странно, словно со всех сторон. Невозможно было точно определить источник звука, казалось, разговаривает сама пещера.
У меня высыпали и с топотом заметались по телу, вздыбливая на пути все волоски, здоровенные мурашки, а Гизмо дернулся, словно от удара током, и едва не выронил пистолет.
Кошамба же повела себя более чем странно – она словно облегченно выдохнула, сразу уменьшившись почти вдвое, и поковыляла к неподвижно лежавшему Карпушке, жалобно мяукая.
Зверюшка попрежнему представляла собой отличную мишень, промахнуться было невозможно, но Кульчицкий, похоже, совершенно забыл о котах. Он вцепился в пистолет двумя руками, аж пальцы побелели от напряжения, и, лихорадочно оглядываясь по сторонам, заорал:
– Кто говорит?!
– Тот, чей облик ты присвоил себе, глумясь над слабыми и беззащитными! Тот, чьи владения ты испоганил своим присутствием!! Тот, чьему терпению пришел конец!!!
С каждым словом голос звучал все громче и громче, резонируя от стен, и холодная ярость, кипевшая в этом голосе, ощущалась уже физически, сдавливая виски.
Вернее, это мне давило только виски, а вот Кульчицкому, судя по исказившемуся от напряжения лицу, приходилось гораздо хуже. Растерянность, страх, ужас – эмоции стремительно менялись на его физиономии, передавая эстафетную палочку парализующего шока.
– Я... Я не понимаю... – прохрипел он, шатаясь. – Кто ты?!
– Не понимаешь?! А кем ты прикидывался, нелепый смертный, последние годы?!!
– Ссмертный? Что значит – смертный? А ты... вы... Бессмертный?!
– Во всяком случае, я жил тут на протяжении многих веков, наблюдая за людьми со стороны и не вмешиваясь в их жизнь. Пока не узнал, что какаято букашка посмела назваться моим именем, вообразив себя богом!
Кульчицкий неожиданно расхохотался, взахлеб, до истерики, до ручейков слез:
– Твоим именем?! Так ты что, Змей Горыныч, что ли?!
– Здесь меня называют так, ацтеки и майя называли Кетцалькоатлем.
Разум автоматически подкинул информацию: Кетцалькоатль означает Крылатый Змей, древние индейцы действительно так называли своего... бога?!!
Ирреальность происходящего окончательно выключила способность к адекватному мышлению, загнав меня в очередной ступор. Но смеяться мне почемуто не хотелось.
Да и смех Гизмо больше напоминал припадок, красавчик даже пистолет выронил, а потом отправился за ним следом, икая от изнеможения.
И тогда из темноты тоннеля появился ОН.
И ничего я не напутала с цветом, там, в лесу, я действительно видела чтото сероватозеленое. Вернее, когото...
Очень высокий, метра два, не меньше. Широкие плечи, длинные стройные ноги, узкие бедра – идеальное телосложение, причем человеческое. И даже черты лица... или морды... нет, все же лица – были вполне правильными.
Но на этом человеческое заканчивалось, и начиналось... Змей, ящер, дракон – называть можно как угодно, но суть одна: чешуя. Сероватозеленая чешуя покрывала голову и тело существа целиком, волос и ушных раковин не было, бровей и ресниц тоже. Но глаза были вполне человеческими. Кажется. Хотя разобрать, какой там зрачок – вертикальный или круглый, – при таком освещении было трудно.
Да не хотелось особо всматриваться в эти глаза, слишком холодным и парализующим был направленный на Гизмо взгляд.
И припадочный хохот резко оборвался. Кульчицкий смертельно побледнел, както странно булькнул и, закатив глаза, неуклюже завалился на бок.
Гость медленно приблизился к телу Гизмо, пошевелил его ногой и брезгливо поморщился:
– Он еще и обмочился, гаденыш!
Сказано это было совершенно нормальным голосом, без грома и молний. И давление в висках кудато вдруг исчезло. И я даже рассмотрела на теле визитера короткие шорты из серозеленой, в цвет чешуи, ткани. Обычные такие, с карманами.
И именно эти шорты в долю секунды расставили все по своим местам, вернув меня в реальность.
Передо мной стоял человек. Дада, именно человек, пусть и необычный, на первый взгляд. Возраст его определить было затруднительно, но, судя по гибкости движений, мужчина был молодой.
96 
