49 
— Ну, вообще-то дни там очень разные, все зависит от того, кто ты, — ответил Грегор.
— Тогда расскажи именно про свой день, — попросила Люкса.
И он рассказал. Он рассказал ей о том дне, когда они вновь попали в Подземье, — ведь он помнил его так отчетливо. Он рассказал, что это была суббота, в школе не было занятий и он пошел помогать миссис Кормаци. Рассказал, как они с миссис Кормаци готовили картофельную запеканку, как он купил на заработанные деньги книжку головоломок для Лиззи и как они с Босоножкой отправились на горку. Он не упоминал о том, как бедно они жили, и о болезни отца он тоже умолчал, потому что говорить об этом ему было слишком больно и обсуждать свои проблемы с кем-либо совсем не хотелось, тем более что сейчас у них и так было о чем переживать. И потому он сосредоточился на том, о чем было приятно вспоминать.
Люкса иногда задавала вопросы, если он, например, употреблял незнакомое ей слово, — но в основном внимательно слушала. Когда он закончил рассказ, она еще немного помолчала, а потом мечтательно произнесла:
— Я бы очень хотела увидеть снег.
— Для этого надо как-нибудь выйти на поверхность, — сказал Грегор.
Люкса рассмеялась, а он продолжил:
— Нет, правда! Ты можешь попробовать провести наверху хотя бы день. Ну или несколько часов. Там, где я живу, очень прикольно. Конечно, мой дом — далеко не дворец… но Нью-Йорк — это нечто особенное.
— А ты не думаешь, что наземные сочтут, что я несколько… странная? — спросила Люкса.
Да, об этом он не подумал. Почти прозрачная кожа, яркие фиолетовые глаза…
— А мы наденем на тебя одежду с длинными рукавами и шляпу. И солнечные очки! — воскликнул Грегор. — И ты будешь выглядеть не более странной, чем половина жителей нашего города. — Неожиданно для самого себя он очень воодушевился этой идеей. — И мы можем отправиться туда, когда стемнеет и солнце не причинит тебе вреда. И даже если мы просто пройдем пару кварталов и съедим по кусочку пиццы — все равно это будет нечто такое, чего ты никогда не видела!
Они оба были счастливы целую минуту. Думая о Нью-Йорке. Думая о чем-то столь непохожем на здесь и сейчас.
Потом Люкса вздохнула и словно поправила корону на голове:
— Эх… но ведь Совет никогда не разрешит мне…
— О да. И тебя это, несомненно, остановит, — насмешливо кивнул Грегор.
Она состроила ему рожицу и собралась было ответить, но тут Говард застонал.
— Пандора!
Он вдруг вскочил — так быстро, что ему пришлось ухватиться за Темпа, чтобы не упасть. Глаза его метались по сторонам, пока не остановились наконец на трех спящих летучих мышах. Вскинув голову вверх, он искал глазами Пандору, словно надеясь, что весь тот ужас ему привиделся и она просто парит сейчас над их лодкой. Но Пандоры он нигде не нашел.
— Пандора, — упавшим голосом позвал он.
Затем потрогал место удара и повернулся к Марету.
— Ты не мог спасти ее, Говард. Никто из нас не мог, — мягко сказал Марет.
Грегор смотрел, как необратимость потери доходит до Говарда и как груз этого понимания прижимает его к земле, не давая дышать. Говард закрыл лицо руками и зарыдал. Смотреть на это было невыносимо больно.
К нему подошла Босоножка и обняла за шею:
— Не пачь. Сё хаясё. Сё хаясё, малые, — сказала она нежно.
Это были слова, которые ей всегда говорили, чтобы утешить. Но сейчас Говард заплакал еще горше. Босоножка беспомощно глянула на брата:
— Ге-го, он пачет.
Грегор понимал, что она ждет от него подсказки, как все исправить. Но он понятия не имел, что делать. И тут произошло такое, чего никто не ожидал…
Люкса поднялась на ноги. Ее лицо было бледнее обычного. Она подошла к своему кузену, села рядом и обняла его. Уткнувшись лицом в его плечо, она глухо произнесла:
— Она будет с тобой всегда. Ты же знаешь. Она будет с тобой всегда.
Говард спрятал лицо в ее коленях. Она прижалась щекой к его затылку.
И они еще долго вместе плакали.
ГЛАВА 17
Ужин Грегора состоял исключительно из сырой рыбы, потому что скудную пайку хлеба и мяса он, разумеется, отдал голодной Босоножке. Темп, Говард и Арес сделали то же самое, и она наконец выглядела довольной и сытой.
Широко зевнув, она сказала сонно:
— Ядось, усни? Баю-бай?
— Да-да, мы ложимся спать, Босоножка, — подтвердил Грегор, и она свернулась подле него калачиком.
49 
