очень нудно 
89 
— Вы швырнули телефон на кухонный стол?
— Да.
— Зачем?
— Он не работал! Номер не набирался!
— И что потом?
— Я разбила его. Об стену.
Кахилл знал, что Сара умеет держать себя в руках в любых обстоятельствах. Если она до такой степени перестала владеть собой, значит, с ней случилась истерика. Она перепугалась до смерти, а он даже не взял ее за руку, зайдя в бунгало. Неудивительно, что она все время обнимала себя за плечи. Ей не хватало человеческого тепла.
— Мне понадобился другой телефон, — продолжала она, впервые за все время без наводящего вопроса. — У меня путались мысли, я никак не могла вспомнить, где он находится. В этом доме я работаю недолго, а планировка сложная. Я не знала, где искать телефонный аппарат, и боялась случайно наткнуться на миссис Ланкфорд — мне не хотелось видеть ее. — По ее лицу вновь заструились слезы. — И я поспешила к себе в бунгало. Там есть телефон. Искать его мне бы не пришлось — я точно помнила, где он стоит. Я набрала 911, меня попросили не вешать трубку. Мне хотелось отключиться, но мне не давали. Пришлось ждать.
— Почему вам хотелось отключиться?
— Из-за Кахилла, — дрожащим голосом объяснила Сара, ослепнув от слез. — Я хотела позвонить ему. Он был нужен мне.
Кахилл резко вышел из комнаты, бросился в туалет, заперся в кабинке и склонился над унитазом. Его вырвало.
Глава 24
Прошло некоторое время, прежде чем к ней вернулась способность мыслить логично и связно, но Саре было некуда спешить. Она сидела в тесной пустой комнате, незнакомый светловолосый веснушчатый инспектор донимал ее вопросами. В туалет ее отпускали под охраной. Питье приносили по ее просьбе.
Отпустят ли ее, если она попросит разрешения уйти? Ведь ее не арестовали, не надели на нее наручники, она сама приехала сюда. Но идти ей некуда. В бунгало оставаться нельзя, она не в состоянии даже попросить кого-нибудь собрать одежду и другие вещи, чтобы поселиться в отеле. Дом Кахилла тоже под запретом. Чем дольше Сара думала об этом, тем больше убеждалась в своей правоте.
Он не сомневался в ее виновности. Он решил, что она совершила убийство. В бунгало он даже не приблизился к ней — только стоял поодаль, сверлил ее ледяным взглядом. После убийства судьи все было совсем не так: правда, ее тоже подозревали, пока не проверили ее алиби, но в тот раз личные чувства Кахилла не были задеты. Сара все понимала. А теперь он знал ее, как никто другой. Вчера она провела с ним всю ночь, только вечером он куда-то отлучался. Они несколько раз занимались любовью. И все-таки он думал, что после его отъезда она бросилась к Ланкфордам, пристрелила обоих, а на обратном пути заехала в супермаркет и накупила мороженого.
Сара все поняла бы, если бы он просто выполнял свою работу. Ей было бы обидно, но не настолько. Но как он мог поверить в ее виновность? Эта рана была такой глубокой и болезненной, что Сара сомневалась в том, что она когда-нибудь затянется. Одним ударом Кахилл рассек связывающие их узы. Сара чувствовала себя космонавтом, оторвавшимся от космической станции и обреченным на гибель. Она уплывала все дальше от спасительного пристанища, но ей было все равно.
Горе, которое обрушилось на нее после гибели судьи, не шло ни в какое сравнение с новым. Она не только увидела мертвыми добродушных, простых Ланкфордов, к которым успела привязаться, но и потеряла Кахилла. Она любила его, а он не отвечал ей взаимностью: любить — значит знать того, кого любишь, уметь читать его мысли. Но Кахилл понятия не имел, что творится в ее душе, иначе подошел бы и сказал: «Знаешь, дело попахивает скверно, но я верю в тебя. Я с тобой».
А он облил ее презрением и удалился.
Значит, это была не любовь. Только физическое влечение, вот и все. Подумать только, это могло затянуться надолго!
Теперь Сара понимала, почему он перестал верить людям после предательства жены. Она не знала, сможет ли когда-нибудь довериться другому человеку. Родным — да, на них можно положиться в любых обстоятельствах, поделиться любой бедой, вместе с ними пережить и горе, и радость. Но с посторонним человеком? Вряд ли. Жестокие уроки усваиваются раз и навсегда.
А тем временем она занималась тем, что было чуждо ее натуре: приспосабливалась. Она всегда принадлежала к тем людям, которые никогда не сдаются, ведут ожесточенную борьбу, настаивают на своем, спорят, меняя то, что им не нравится в окружающем мире. Но в этом случае она оказалась бессильна. Изменить прошлое она не могла. Кахилл отвернулся от нее, когда ей настоятельно требовалась его поддержка, и никакими спорами и борьбой этого было не изменить.
89 
