очень нудно 
35 
— И ты дала? — в ужасе уставилась на нее Харриет.
— Еще чего! — скорчила гримасу Роза. — Он не изменился — все так же любит командовать. Слышала бы ты его голос, когда я ответила, что сначала спрошу у тебя разрешения!.. А потом мне позвонила Нонна, — улыбнулась она, — и этот разговор оказался куда приятнее. Она все простила и по-прежнему меня любит. И еще — забросала вопросами о тебе. Говорит, что у нее вся эта история в голове не укладывается.
— Не у нее одной, — со вздохом ответила Харриет. — Я расскажу об этом маме?
— Конечно. Только после похорон. Я не хотела надоедать ей своими делами сейчас, когда у нее мысли совсем другим заняты. Да и чувствует она себя неважно. Надеюсь, визит к врачу ей поможет.
— Что бы мы без тебя делали! — заметила Харриет. — Ведь это ты нашла врача и договорилась о приеме.
— Не благодари меня, — залившись краской, ответила Роза. — Это я у тебя в долгу. Право, даже стыдно, что я так счастлива, когда тебя счастье обошло стороной. Правда, Харриет, выглядишь ты в последние дни просто ужасно. Что-то не так?
— Все нормально. Просто устала.
Но Роза, кажется, не слишком ей поверила.
— Так как же, дать Лео твой телефон или нет?
— Не надо! — очень решительно ответила Харриет.
На следующий вечер Роза организовывала в «Эрмитаже» банкет, а Харриет, впервые после приезда, ужинала наедине с матерью.
— Пока ты будешь смотреть телеспектакль, — предложила Харриет после того, как они убрали со стола, — я поболтаю с Китти.
— Хорошо, — улыбнулась Клэр. — Передай ей от меня привет и попроси, чтобы завтра пришла пораньше.
— Непременно, — ответила Харриет и поднялась к себе в спальню.
Поговорив с сестрой по телефону, она непослушными пальцами набрала номер Лео.
— Алло! — раздался в трубке знакомый голос, от которого у нее похолодело в груди и отчаянно забилось сердце.
— Лео, это Харриет.
— Харриет! Наконец-то!
— Роза сказала, что ты звонил, — продолжила она по-английски.
— И отказалась дать мне твой телефон, — сердито ответил Лео. — Харриет, мне нужен твой номер — и немедленно!
— Незачем. Все в порядке.
— То есть как — незачем?
— У меня все в порядке, — быстро повторила Харриет. — Никаких… э-э… осложнений.
— То есть ты не беременна, — угрюмо уточнил он.
— Вот именно.
— Давно узнала?
— Вчера.
— Радуешься?
— Просто в восторге, — саркастически отозвалась она. — Как твоя бабушка?
— Просила передать тебе привет и свои соболезнования. Я тоже сочувствую твоей потере. Прости, что не сказал об этом сразу.
— Спасибо.
— Как твоя мать?
— Очень устала.
— А ты, Харриет?
По-английски, подумалось ей, его голос звучит иначе. Глубже, выразительнее, более чувственно. А акцент придает ему какую-то особую прелесть.
— Нормально, спасибо. — Если не считать щемящей боли в сердце. — Как ты, Лео?
— Рад, что наконец тебя услышал.
«И что беспокоиться не о чем», — с горечью добавила про себя Харриет.
— Нонна хочет написать тебе письмо, — добавил он.
— Она очень расстроилась, когда узнала правду? Надеюсь, новых сердечных приступов не было?
— Как ни странно, нет. Хотя, конечно, она вне себя от изумления. До сих пор не может поверить, что такое возможно, и жаждет как можно больше узнать о тебе.
— Из-за моего сходства с Розой?
— Не только. — Он перешел на родной язык. — Прости, Харриет, но мой английский не так хорош, как твой итальянский. Нонна говорит, что с первой встречи ощутила к тебе глубокую симпатию, вот почему ей трудно поверить, что ты ей не родственница.
— Очень мило с ее стороны, — пробормотала Харриет — сейчас ей с трудом давался разговор на любом языке. — Ладно, Лео, мне пора.
— Сначала дай мне свой телефон!
Но Харриет молча повесила трубку.
Поздно вечером она обходила дом, проверяя, все ли готово к завтрашним поминкам. Друзей у Инид Моррис никогда не было, а братья и сестры давно умерли, так что гостей предполагалось немного — соседи, подруги Клэр, да еще Роза, которая, несмотря на возражения Клэр и Харриет, обещала прислать из «Честертона» закуски и прохладительные напитки.
Харриет уже собиралась лечь спать, как вдруг на кухне зазвонил телефон. Она поспешно схватила трубку, чтобы звонок не разбудил измученную мать, и в изнеможении прислонилась к стене, услышав в трубке слишком знакомый голос:
35 
