8

Тишину комнаты нарушил пронзительный звон телефона. Рука Саймона так и рванулась к трубке.

— Алло? — И через мгновение он произнес уже совсем иным голосом: — А, Роб, это ты. Привет, рад тебя слышать.

Глупо было надеяться, что это Дженифер. Во-первых, откуда ей взять его номер. А во-вторых, с какой стати звонить.

Со дня закрытия фестиваля прошла уже неделя, но Саймон не слишком-то преуспел в своем благом намерении. Забыть Дженифер ему так и не удалось. Ни по дороге в аэропорт, ни позже.

Видит Бог, он старался. Старался изо всех сил. Даже сводил поужинать новенькую актрису из своего театра и одну ультрасовременную критикессу, утверждавшую, будто она в полном восторге от его таланта. Но, увы, он напрасно искал в их лицах, голосах, манере поведения хотя бы отдаленное подобие той подкупающей искренности, что так затронула его сердце в Дженифер. Оба свидания окончились одинаково. После роскошного ужина, невзирая на более чем недвусмысленные намеки спутниц, Саймон отвозил их домой — к ним, разумеется, не к себе, — а там целомудренный поцелуй в щечку — и обратно, в одинокую холостяцкую постель. Если бы эту постель согревала Дженифер!

Оставалось лишь любоваться ее изображениями — теми самыми фотографиями, что он украдкой сделал во время памятной вылазки в деревню. Первым делом по приезде в Дублин Саймон отдал пленку в проявку и теперь предавался самому что ни на есть мазохистскому развлечению — постоянно разглядывал портреты Дженифер. Ах, эти разметавшиеся пряди черных волос, эта гордая посадка головы на тонкой шее, эта юбка, летающая вокруг стройных ножек! Сколько воспоминаний будили эти снимки!

Воспоминая — отныне они стали его уделом. От самой Дженифер, как и следовало ожидать, не было ни слуху ни духу…

Честно говоря, сейчас ему следовало бы проявить хоть капельку энтузиазма. Звонил Роберт Уикенгем, его лучший друг. Несмотря на известность и открытость в творческом плане, в частной жизни Саймон сближался с людьми крайне трудно. Единственные, с кем он забывал привычную сдержанность, были Роб, ведущий обозреватель «Даблин тудей», и его очаровательное семейство: жена Сандра и дети, Майкл и Линни.

— Ну что, играем завтра в гольф? — спросил Роберт. — Если хочешь, давай встретимся завтра, как обычно, в одиннадцать. Потом можно будет вместе перекусить.

— Отлично. — Саймон изобразил радость, если и не совсем искреннюю, то по меньшей мере пылкую. — Давно мы с тобой не играли — то у меня фестиваль, то у тебя командировки.

— Ну ладно, тогда до завтра. Расскажешь, как съездил. Пока.

«Расскажешь, как съездил…» Быть может, думал Саймон, опуская трубку, именно это мне сейчас и надо — выговориться, излить душу чуткому и понимающему собеседнику. Вдруг станет легче. А если и есть человек, отвечающий подобным требованиям, это Роберт…

Однако не надо было быть очень уж чутким и понимающим человеком, чтобы понять: с Саймоном творится что-то неладное. Обычно они с Робертом играли на равных. Но сейчас журналист обошел приятеля еще у первой же лунки. Мячи Саймона упорно летели не туда или вообще никуда не летели.

После игры друзья направились в закусочную неподалеку. Сделав заказ, Роберт пытливо вгляделся в лицо Саймона.

— Что с тобой сегодня, а? Ты сам на себя не похож? Неужели это из-за фестиваля в Бингли?

— Фестиваль прошел великолепно.

— Ты еще никогда не играл в гольф так скверно.

— Спасибо за комплимент, — сухо поблагодарил Саймон. — А как Сандра, как дети?

— Отлично, — пожал плечами Роб. — Сандра увлеклась шитьем и целыми днями строчит им костюмы к всевозможным школьным и детсадовским праздниками. А они и рады. Так ты, значит, упорно не желаешь рассказать, в чем дело?

И Саймон решился. Не он ли хотел выговориться?

— Я встретил одну женщину, — выпалил он.

— Гмм… давно пора.

— Роб, сколько тебе повторять: не все созданы для семейной жизни, как вы с Сандрой. Возможно, когда-нибудь я и решу остепениться. Но вряд ли скоро.

— А эта женщина… ей хочется замуж?

— Нет! — Саймон произнес это с такой силой, что Роб улыбнулся.

— Что, неужели она оказалась невосприимчива к твоим чарам? И оттого-то ты теперь места себе не находишь?

— Да… То есть нет. Ну… вроде того.

  25