36 
— Прекрати! Перестань говорить об этом так, будто речь идет о бутербродах, которые надо взять и съесть.
— Я полагаю, в следующий раз ты меня обвинишь в том, что из-за меня у тебя будет несварение желудка. — Макс медленно притянул ее к себе.
— Почему ты искажаешь мои слова?
Тело Эбби обмякло. Он быстро и резко привлек ее к себе, прижал ее руки к бокам, крепко держа перед собой. Эбби пыталась представить себе громадные холодные арктические льды, чтобы противостоять его жарким поцелуям. Но воображаемые ледяные пустыни стали таять, и она почувствовала, как горячие волны южного моря накатывают на нее. Как бы она ни противилась, она не могла не чувствовать, как внутри у нее что-то расцветает.
— Эбби, — простонал Макс возле ее губ, готовых раскрыться. — Ну, хоть раз в жизни, Эбби, единственный раз, будь со мной искренна!
Эти слова не возымели действия, но мольба, прозвучавшая в них, разбила броню защиты. Руки девушки сами собой поднялись и крепко обхватили его за шею, и уже это доказывало ей самой всю безнадежность попыток сопротивления. Это была сама любовь, которую Эбби честно пыталась отогнать от себя.
Искренность, которую он от нее требовал, — вот она. Она — в страстно дрожащих руках, ласкавших и гладивших его мускулистую спину, в полной раскованности ее собственного тела. Она буквально таяла в его руках, отзываясь на огонь его страсти.
— Эбби! — простонал Макс, сжав в ладонях ее лицо и, на секунду чуть отстранив от себя, обжигающими губами прижался к ее рту. — Эбби, я… — Он замолчал, темнота скрывала его взгляд, полный желания. — Мне так стыдно за многое, что было в моей жизни. Я расскажу тебе, и ты можешь меня ненавидеть, но…
— Нет! — запротестовала девушка.
Неважно, что он делал в прошлом. Внутренний голос говорил: она не сможет его ненавидеть, что бы он ей ни рассказал. Она так сильно его любит! Она любит его!
— Но, Эбби…
— Нет! Не вороши прошлое! Это неважно. — Она повернулась к нему и прижалась губами к его ладони. Ей хотелось, чтобы голова была ясной, но она кружилась, а сердце сумасшедше билось. Эбби пыталась понять, почему он решил признаться ей в прошлых грехах, — сейчас это было совсем неразумно.
— Макс…
И вдруг оба замолчали — снаружи из сада послышался ужасающий шум. Освободившись от ее рук, он пошел к двери и включил свет.
— На старом дереве обломилась ветка, — сказал Макс, пристально вглядываясь в окно.
Эбби, дрожа от волнения и страха, подскочила к Максу и прижалась к нему, пытаясь найти защиту и поддержку у этого сильного мужчины, и тоже уставилась в темноту.
— Я пойду, загоню машину под навес, — сказал он и так резко отступил от нее, что она едва не потеряла равновесие. Перед дверью он остановился: — А ты сними мокрую одежду и иди в кровать… Уже очень поздно.
Давящая тишина навалилась на Эбби, когда за Максом захлопнулась входная дверь. Через несколько секунд раздался рокот мотора…
Как она любит его, думала Эбби будто в полусне. Он что-то хотел рассказать о своем прошлом… Так страстно хотел, как хотят этого любовники в попытке раскрыться полнее…
Целую минуту она провела в его объятиях — и все кончилось. Казалось, он даже обрадовался, что какая-то посторонняя сила отвлекла их друг от друга.
Эбби судорожно вздохнула и кинулась по лестнице наверх.
Внутренний огонь сжигал ее, и она не чувствовала, холодно или тепло в спальне. Она кинулась в постель, завернулась в пуховое одеяло.
В его объятиях было совсем иначе, думала Эбби. Совсем не так, как сейчас в холодной постели. И одна мысль не давала ей покоя — придет он или нет?
Макс придет, и они будут любить друг друга, сказала она себе без смущения. Все будет хорошо, потому что любовь сама ей все подскажет… Несколько секунд Эбби лелеяла эту мысль, а потом, застонав, в полном отчаянии натянула одеяло и спряталась под ним с головой.
Она пыталась придумать, как предупредить его, что она совсем, совсем неопытна. Она… Если, конечно, он приблизится к ней…
Приняв решение, которое сковало ее, повергло в полное оцепенение, она неподвижно лежала и слушала. Он поднимался по скрипучей лестнице. Да, это он. Сердце колотилось, словно метроном. Шум душа привел ее в чувство, и она растерянно открыла глаза, высунувшись из-под одеяла.
Шум воды затих.
Она не понимала, в чем дело, и слезы обиды и замешательства медленно текли по щекам.
36 
