41 
Но она пока не могла так сказать.
Не сейчас.
Она должна сказать это вместе с Ником. А для этого им надо наладить отношения между собой. Начало уже было, но… Их любовь еще слишком юная, слишком ранимая, слишком хрупкая.
«Не клади самое тяжелое седло на только что прирученную лошадь», — любил повторять Юлиус.
А пока Ник не готов…
— На Рождество ты будешь здесь, — твердо сказала Хэлен спустя минуту. Это она могла обещать наверняка… — Мы поедем в город, и я помогу тебе выбрать платье. А если мы не найдем что-то особенное, то купим ткань, и ты сама сошьешь платье.
— А… что, если я все испорчу? — обеспокоенно спросила Пэтси.
Хэлен улыбнулась.
— Я думаю, ты себя недооцениваешь. Кроме того, если ты сошьешь что-нибудь не так, то всегда можешь распороть это и попробовать снова. Ну, что ты скажешь?
— Спасибо, — тихо произнесла девочка, и застенчивая улыбка осветила ее лицо. — Большое спасибо, Хэлен!
Все было готово. Пэтси разминала картошку. Клюквенное желе застыло и уже стояло на столе рядом с зелеными бобами и фруктовым салатом. Старый фарфор и отлично начищенное серебро блестели.
Наконец Хэлен объявила, что можно резать индейку, и позвала Николаса.
Он приковылял на кухню.
— Что такое?
— Ты должен разрезать индейку.
Николас в ужасе посмотрел на Хэлен:
— Я не умею! Я никогда… — протянул ковбой, явно желая улизнуть от почетного поручения.
Однако Хэлен не собиралась предоставлять ему такую возможность. Уж если у него нет своих традиций, то никогда не поздно перенять чужие.
— Юлиус всегда резал индейку, — тихо сказала Хэлен и протянула Николасу нож. Ковбой поколебался, потом отставил костыли в сторону и взял его. — Хочешь, я прочитаю тебе об этом из кулинарной книги? — с усмешкой предложила Хэлен.
Он приподнял бровь.
— У тебя есть такая книга?
Хэлен показала на новые книжные полки, которые Ник сам помог ей повесить на кухне.
— Ну, давай, — сердито согласился ковбой.
Хэлен взяла книгу и начала читать. В ней даже были картинки, и она показывала их Николасу по ходу текста.
Девочки подошли посмотреть, как Ник справляется с выпавшим на его долю испытанием.
Он скорчил недовольную гримасу.
— Только зрителей мне здесь не хватает.
— А у тебя хорошо получается, дядя Ник, — похвалила его Дотти.
Сью схватила маленький кусочек мяса и отправила его в рот.
— Вкусно! — сказала она, еле шевеля языком.
Николас легонько стукнул ее вилкой по пальцам.
— Не таскать, — нарочито сурово произнес он. — Ты попалась на воровстве, значит, тебе придется мыть посуду!
Сью вытаращила глаза.
— Правда?
Он кивнул.
— Это традиция.
— Ну что, закончил? — спросила Хэлен, глядя на большое блюдо с мясом. — Прекрасно. Но еще придется потренироваться.
— А когда будет следующая индейка?
— На Рождество, — пообещала Хэлен. — А потом на следующий День Благодарения. И еще следующий. — Хэлен вопросительно посмотрела на Николаса. — Верно? — тихо спросила она и улыбнулась.
Он немного растерялся, помялся, потом тоже смущенно улыбнулся.
— Рассаживайтесь, малышня! Пора обедать, — сказал он, положив руку на плечо Сью.
Николас никогда не чувствовал, что День Благодарения — это праздник.
Теперь он поверил в это. Благодаря Хэлен.
Ему так не хватало ее утром после того, как Хэлен ушла. Ник хотел задержать ее, остановить. Но не рискнул. Не посмел.
То, что они испытали минувшей ночью, было удивительно, великолепно, потрясающе, даже более прекрасно, чем он мог себе представить. Слишком прекрасно, чтобы длиться вечно.
А что, если она уже раскаивается во всем? Что, если…
Тревожащие душу сомнения маленькой льдинкой застыли где-то внутри.
Даже если Хэлен, как и он, наслаждалась каждым моментом этой ночи, он все равно не мог заставить ее остаться. Нужно было считаться с девочками. А Нику не хотелось, чтобы Хэлен чувствовала себя неловко перед ними. Если бы Дотти или Пэтси, или Сью застали их врасплох, это могло бы все разрушить.
Жизнь Николаса совершенно изменилась. Изменилась с тех пор, как Юлиус оставил ему половину ранчо. Ковбой был очень рад. Да и кто бы не обрадовался на его месте? И все-таки в глубине души он боялся.
Вместе с наследством появилась ответственность, необходимость самому принимать решения и претворять их в жизнь. Словно ему подарили самую лучшую дикую лошадь в мире — и Нику предстояло объездить ее. И только у него стало что-то получаться, как судьба даровала ему прекрасное хрустальное украшение, говоря: «Вот, лови. Да держи покрепче. Это тоже твое».
41 
