очень нудно 
36 
— Не говорите глупостей! Мне ваши деньги ни к чему.
— Прошу вас, не отказывайтесь. Так мне будет спокойнее, — взмолилась Констанс. Ее голос стал слабым и едва заметно дрожал. — Я буду чувствовать себя прощенной до конца, если вы позволите возместить затраты.
— Но тогда я буду чувствовать себя не прощенным, ведь я так вероломно вторгся в вашу личную жизнь.
— Куда-куда?
Констанс удивленно смотрела на него, не издавая больше ни звука, пока миссис Осборн, скорбно поджав губы, не снабдила ее кофейной чашкой, после чего выплыла из столовой с видом оскорбленного достоинства. Чарлз сухо поблагодарил экономку и, оставшись с Констанс наедине, продолжил:
— Я не имел права врываться в ваш дом, какими бы чистыми ни были мои мотивы. Теперь я это понял. Но вчера, знаете ли, как подумал, что вы вернетесь голодная, холодная в натопленный дом с полным холодильником и поблагодарите меня… — Красивые голубые глаза смотрели на Констанс неотрывно, словно их обладатель хотел проникнуть в глубины ее подсознания. — Я было решил, что друзьям иногда разрешается приходить без предупреждения, но, видно, ошибся. — Чарлз грустно улыбнулся. — В любом случае не надо скрывать свою неприязнь. Если вам противно мое общество, так и скажите.
О боже, да это еще хуже, чем я ожидала! — с отчаянием подумала Констанс.
— Чарлз, я же сказала: простите! — выпалила она. — Мне действительно очень неловко.
— Да что вы! Ничего страшного, это я во всем виноват, никак не вы! — И неожиданно спросил: — Хотите кофе?
— Да, с молоком, пожалуйста, — быстро ответила Констанс, стараясь поймать упущенную нить разговора. — Я не испытываю к вам неприязни…
— Но и не доверяете, — перебил Чарлз. — Ведь так?
— Не совсем. Скорее всего… я до смерти боюсь довериться мужчине, любому мужчине, не только вам.
Повисла напряженная тишина. Наконец Чарлз глубоко вздохнул и тихо предложил:
— Не хотите поделиться?
— Нет!
Она ответила, не задумываясь, скорее повинуясь какому-то выработанному инстинкту, однако Чарлз откинулся на спинку стула и дружелюбно улыбнулся.
— Во всяком случае, откровенно, — заметил он. — Могу я хотя бы узнать, связано ли это с вашим мужем?
— Да, конечно.
— Ясно, — протянул Чарлз.
Неужели этот осел изменял ей? — пронеслось у него в голове. Скорее всего. А она, бедняжка, продолжала его любить, старалась быть идеальной женой… Все это мы уже проходили.
Констанс пригубила кофе. Ее лицо не выражало ровным счетом ничего. Что он себе думает? — гадала она, поглядывая исподтишка на Чарлза. О своих делах, наверное. Такой бесстрастный взгляд. Держу пари, в покере ему нет равных.
— Что ж, похоже, жизнь, раздавая свою причудливую колоду, обошла нас козырями, — подытожил Чарлз, и, заметив, заигравшую на губах Констанс улыбку, строго поинтересовался: — В чем дело? Разве я сказал что-то смешное?
— Нет-нет, — торопливо ответила она. — Просто я как раз подумала, что из вас получился бы отличный игрок в покер, а вы сразу же заговорили про карты…
— Я хорош не только в покере, милая Констанс. — Он улыбнулся, видя, как заалели ее щеки. — Только вы почему-то никак не позволите мне доказать это. Но придет день…
Придет день? Не обольщайтесь! — чуть не крикнула она ему в лицо, сидя очень прямо, глотая обжигающий кофе и проклиная себя за предательскую дрожь в коленях.
Да что с ним происходит? — думала она, ставя чашку на блюдце. Не мог одеться к завтраку, как все нормальные люди? Констанс почему-то упустила тот факт, что сама много раз выходила к завтраку в ночной рубашке. Но одно дело ее ночная рубашка, а совсем другое — его пижама…
— Так или иначе, но я пришла извиниться, — заговорила она, вставая. — Дело сделано, мне пора… Еще раз простите, я вам очень благодарна…
— А где же доказательства? — ввернул Чарлз, с вызовом вскинув черные брови.
— Что-о? — опешила Констанс.
— Докажите, что между нами снова мир. — Поскольку Констанс уже поднялась, Чарлзу пришлось тоже встать из-за стола и подойти к гостье. — Давайте поцелуемся и все забудем, — хитро улыбаясь, предложил он.
— Не говорите глупостей! — отмахнулась Констанс.
— Только один дружеский поцелуйчик…
— Но я вовсе не хочу видеть вас в роли моего друга, — протестовала она.
— А я хочу. — Его голос — сладкий и вязкий, как сироп, — обволакивал молодую женщину, мешая собраться с мыслями.
36 
