очень нудно 
30 
— Тьфу! — Филипп встал между женщинами и слегка улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку. Но с таким же успехом можно было топить камин кубиками льда. — Что это значит?
— Ничего, — вспыхнула Анджела.
— Милая, давай разберемся. Сита сердится. На тебя?
— Нет. Не на меня. — Наступило молчание. Потом Анджела откашлялась. — Она из Мадраса.
— И что из этого следует?
— А я наполовину индианка. Моя мать родилась в Бомбее.
Филипп решил не обращать внимания на ее воинственный тон. Он расспросит ее позже, когда поймет в чем дело.
— А поскольку Сита полагает, что обычаи у нас тоже одни, она считает, что лучше знает, что мне на пользу, а что нет.
С этим тоже придется разобраться. О господи, рвать зубы и то легче!
— И?.. — нетерпеливо сказал он.
— Она говорит…
— Мадам беременна, — объявила Сита.
— И? — Похоже, других слов в его словаре не осталось. — Конечно, беременна. Я знаю.
— Да, сэр?
— Сита! — В глазах Анджелы вспыхнул огонь. — Хватит!
— Мадам нуждается в заботе. — Экономка смерила Филиппа взглядом. — Вы женились на ней, но больше не сделали ничего. Вы оставляете ее одну на весь день, позволяете ей плакать, не разговариваете с ней…
— Плакать? — Филипп остолбенел.
Анджела отдала короткий приказ на хинди, после которого Сита покраснела, повернулась и ушла.
— Прошу прощения, — пробормотала Анджела. — Пожалуйста, не ругай ее. Сита сказала, что в Мадрасе у нее осталась дочь примерно моего возраста. Наверно, она испытывает ко мне материнские чувства.
— Плакать? — повторил Филипп.
Анджела вздернула подбородок.
— Какое это имеет значение?
Филипп схватил ее за плечи.
— Ты в своем уме? Экономка знает, что моя жена плачет, а я — нет. Конечно, это имеет значение! Ты плачешь из-за меня. Из-за этого брака, который мы заключили по моему требованию.
— Нет. Ты был прав. Просто я с трудом привыкаю к новой жизни.
К новой жизни. Он заставил ее начать новую жизнь, но не ударил палец о палец, чтобы облегчить задачу. Боже, какой я дурак! — подумал Филипп и смачно выругался.
— Подожди здесь, — проворчал он.
Анджела вздохнула и снова опустилась на ступеньку.
Она совершила ошибку, позволив Сите услышать ее плач. Это получилось нечаянно. Анджела проснулась в незнакомой комнате и на мгновение решила, что это сон. А потом все вспомнила. Приезд Филиппа. Его требование. Внушавшее ужас бракосочетание с человеком, который не любит ее, но решил поступить правильно. Мучительный полет, во время которого она сидела как каменная. Огромный ледяной дом. Филипп, помогающий ей подняться в спальню для гостей и бросающий ее там. Было ясно, что ему не терпится от нее избавиться.
В ту ночь она лежала в чужой постели, в чужой комнате и ждала, когда откроется дверь. Ждала, что муж придет к ней. Обнимет, поцелует и докажет, что из этого брака может что-то получиться.
Она твердила себе, что не нуждается в его поцелуях и прикосновениях. Но это была ложь. Когда он прикасается к ней, все меняется. Страх, унижение и стыд за собственное поведение тут же исчезают. Наверно, ему следует знать об этом. Да, так она и сделает. Утром скажет Филиппу, что он был прав. На это у нее смелости хватит. Если из этого брака что-нибудь выйдет, то только при условии, что он станет настоящим.
Анджела немного поспала, проснулась рано, приняла душ, просушила голову и расчесывала волосы, пока они не упали на спину крутыми темными волнами. Потом достала из чемодана шелковые брюки с завязкой на талии, надела растянутую черную майку, сделала глубокий вдох и вышла в коридор. Навстречу новой жизни.
Но Филиппа не было. На кухне хлопотала какая-то женщина, сказавшая, что ее зовут Сита. Она посмотрела на ее живот, заставив Анджелу покраснеть, а потом передала ей записку от Филиппа. Записка была такой же лаконичной, как приветствие экономки. Неотложная встреча. Увидимся вечером.
Точнее, встреча, которую он не захотел отменить. Предлог, чтобы избавиться от ненавистной жены. Человек сделал то, что считал правильным, а потом пришел в себя…
Она скомкала записку.
— Сэр сказал, что вы его жена.
Анджела кивнула и автоматически ответила на хинди, вспомнив знакомые интонации матери:
— Да, так и есть.
Лицо Ситы тут же смягчилось.
— Вы индианка?
— Я никто, — прошептала Анджела, и вдруг из ее глаз брызнули слезы. Почему она заплакала? Почему не смогла сдержаться? До сих пор она не позволяла себе плакать. Никогда. Ни перед матерью. Ни перед врачом, подтвердившим, что она беременна. Ни в канцелярии университета, когда забирала документы и отказывалась от всего, о чем мечтала…
30 
