35 
— О! Анна…
— Удивлены? Росс предупредил меня, что вы встанете попозже. Он обещал приехать к ланчу, так что я готовлю его любимое блюдо, равиоли.
— Я могу вам помочь?
— Если хотите, но сначала давайте выпьем кофе.
— С удовольствием, — легко согласилась Эшли.
Через пять минут женщины уже сидели за накрытым пестрой скатертью столом, на котором стояли крохотные чашечки с дымящимся черным кофе, блюдо со сдобными булочками и плоская деревянная тарелка с сыром.
— Вы давно знакомы с Россом? — спросила Анна, когда разговор о погоде и хитростях кулинарии полностью исчерпал себя.
— Несколько дней, — ответила Эшли и смущенно опустила глаза. Боже, что о ней подумает Анна!
Однако Анна и бровью не повела.
— Я люблю Росса как собственного сына и очень за него переживаю. Он добрый и отзывчивый, но жизнь не всегда была к нему милостива. Если бы…
— Кто это у нас добрый и отзывчивый?
Женщины дружно обернулись к двери.
В светло-коричневых брюках и в голубой рубашке с короткими рукавами Росс выглядел, как всегда, бодрым и подтянутым, несмотря на жару.
— Ты как раз вовремя, — сказала Анна. Мы с Эшли только что приготовили ланч. Примешь душ или сначала поешь?
— Пожалуй, душ подождет, а вот мой желудок ждать не хочет.
— Вот и отлично. Садись. Эшли составит тебе компанию, а мне нужно написать пару писем.
Если буду нужна, найдешь меня в библиотеке.
Поцеловав тетю в щеку, Росс опустился на стул.
— Добрый день, Эшли. Надеюсь, спала хорошо? Говорят, на новом месте требуется какое-то время, чтобы почувствовать себя в своей тарелке.
Застигнутая врасплох его дружеским тоном, Эшли с трудом заставила себя кивнуть.
— Спасибо, все в порядке.
— Тогда садись и раздели со мной ланч. Досадно побывать в Италии и не попробовать настоящую итальянскую еду. Как насчет равиоли?
— Меня устроит.
Что ж, раз он ведет себя так, как будто ничего не случилось, то почему бы не последовать его примеру? В любом случае плохой мир лучше доброй ссоры.
— Вот и отлично. Мне нравятся женщины, которых не приходится уговаривать. — Он пододвинул к себе тарелку. — Мы, американцы, не понимаем толка в еде. Для нас вершина кулинарного искусства — старый добрый гамбургер. Поэтому, наверное, в Европе многие и считают нас дикарями.
Еще день назад Эшли рассмеялась бы, но сейчас шутка Росса вызвала у нее всего лишь слабую улыбку.
Они сидели за столом, наслаждаясь едой, и любой посторонний принял бы их за счастливую супружескую пару.
Разумеется, все было далеко не так идеально.
Придавленная воцарившимся молчанием, Эшли безуспешно искала предлог, чтобы завязать хоть какой-то разговор, но не находила.
Раньше общение с Россом доставляло ей удовольствие, теперь же она предпочла бы остаться одна.
Время от времени он посматривал на нее, как будто старался определить ее настроение, но каждый раз отворачивался прежде, чем их глаза успевали встретиться, и молчание затягивалось.
Наконец Эшли заставила себя посмотреть на Росса без утайки. Росс как раз чистил апельсин и, заметив ее взгляд, протянул ей половинку.
Она покачала головой и отвернулась, проклиная себя за нерешительность и слабость.
Покончив с ланчем и выпив кофе, Росс как бы невзначай заметил:
— Я собираюсь прогуляться. Не хочешь составить мне компанию?
Отказаться? Дать понять, что его общество неприятно ей? Но что хорошего обещает возобновление боевых действий? Нет, мир слишком ценная вещь, чтобы рисковать им ради неких невнятных принципов.
— Неплохая мысль.
— Но ты же вроде бы хотела отказаться?
— Почему ты так думаешь?
— Потому что все твои мысли отражаются на твоем лице.
Она вспыхнула, но Росс поспешно добавил:
— И это прекрасно. — Он подождал реакции Эшли и, когда ее не последовало, продолжил:
— Послушай, мне очень жаль, что я огорчил тебя вчера. Представляю, как это неприятно, когда о твоих родственниках отзываются неуважительно.
Эшли молчала.
— Но, если ты хочешь, чтобы я взял свои слова обратно, боюсь, я не смогу это сделать.
Уверен, твоя кузина и ее нынешний супруг люди абсолютно беспринципные и пойдут на все, чтобы заполучить то, что им нужно. — Росс помедлил, собираясь с мыслями. — Это не означает, что я и тебя считаю такой же. Совсем наоборот. Не сомневаюсь, что тебя обманули и предали. А вот относительно твоего дяди у меня нет ничего, кроме подозрений. Тем не менее скажу, что его поведение в этой истории, как и в некоторых других случаях, о которых я упоминал, вряд ли можно принять за образец.
35 
