14 
Он отвел взгляд от ее лица и посмотрел в долину, расположенную между двумя холмами, небо над которой еще было золотисто-багряным от отблесков закатившегося солнца. Эта картина странным образом напоминала открытый, зияющий рот, и Ауриана невольно вспомнила Великого Волка, который, по хаттским преданиям, должен проглотить солнце в Конце Света.
— Слушай меня внимательно, — произнес Бальдемар. — Когда меня не станет, начнется ужасная кровопролитная борьба за мой меч.
Ауриана кивнула. Меч Бальдемара был величайшим сокровищем среди всех семейных реликвий, он был символом могущества и власти, который нельзя было выпустить из рук рода, потому что дух Бальдемара вечно будет жить в его клинке. Тот, кто завладеет им, будет не просто обладать военной удачей во всех сражениях, но и получит жизненную энергию и мудрость самого Бальдемара, а также всех его могущественных предков, которые сражались этим мечом.
— Зигвульф и Витгерн исполнят мою последнюю волю и не нарушат своего слова, — продолжал он. — Но что касается Гундобада и многих других, на них нельзя надеяться, они непременно захотят завладеть мечом. Я уже дал наказ Ателинде, чтобы она, когда меня не станет, зарыла мой меч в пяти шагах за медоварней на одной линии с ивой, растущей над источником.
— У Сисинанд есть сыновья, — осторожно напомнила Ауриана, нутром чуя, что коснулась очень опасной темы. — Зачем же ты говоришь это именно мне, ведь они — прямые наследники величия рода.
— Да, у моей сестры действительно есть сыновья. И двое из них, по крайней мере, отважны и мужественны на поле боя. Но никто из них не наделен поистине великой душой, как моя ганна, не обладает ее орлиным взором, ее бесстрашным сердцем львицы, защищающей своих детенышей. О них не ходит легенд и преданий, боги не отметили их своей печатью, они не получили пророчеств и предзнаменований, свидетельствующих о том, что именно они смогут защитить родную землю. Этот меч по праву принадлежит тебе.
В глубине души она всегда знала, что так все и будет, и все же сейчас у нее захватило дух от слов отца. У Аурианы было такое ощущение, словно она из темного помещения выбежала на яркое солнце и на мгновение ослепла от его сияющих лучей. Мурашки забегали у нее по спине от волнения и жутких предчувствий.
— Но я… я же… я всегда думала, что ты намерен…
Внезапно ее поразила догадка.
— Ты с самого начала решил поступить именно так! — воскликнула она, медленно повернувшись к нему и глядя на отца твердым радостным взором. — Поэтому ты и не вмешивался в мои тайные занятия военным искусством. Ты не хотел, чтобы Гейзар и Зигреда знали о твоих планах вручить мне свой меч.
Слабая улыбка тронула уста Бальдемара, но он не произнес ни слова в ответ.
— А теперь слушай меня дальше. Гейзар выслеживает тебя уже многие годы. Он знает о твоем общении с рабом-римлянином и о том влиянии, которое он на тебя оказывает, он знает, что ты прислушиваешься к его суждениям о воинской стратегии, и в этом кроется страшная опасность для тебя. Старая лиса знает также о всех тех военных машинах, которые ты захватила и собираешься использовать в бою в нарушение всех наших законов.
Ауриана сгорала от стыда, чувствуя, что отец видит ее насквозь. Она ничего не могла утаить от него! Девушка потупила взор. Неужели он знает также о ее любви к рабу? Ауриана стала горячо молиться богам, заклиная их, чтобы они не открывали отцу этой жгучей тайны.
— И вот когда наступит срок, и Гейзар уже не сможет причинить вреда мне лично, он обрушит всю силу своей ненависти на тебя. Мои дружинники будут защищать тебя после моей смерти — я взял с них клятву. Особенно я надеюсь на Витгерна и Зигвульфа, они будут стоять за тебя до последнего.
— Я вовсе не нуждаюсь в их защите, — голос Аурианы выдавал ее обиду и смущение.
— Гордые слова благородного воина! Не забудь, Ауриана, что ты, в свою очередь, должна позаботиться об Ателинде. Не бросай ее!
— Не беспокойся.
— Ты должна до конца своих дней мстить отродью волчицы, живущему на юге, и не забывать, о чем гласит закон мести: «За кровь платят только кровью». Не нарушай этого священного закона!
— Я буду помнить об этом, — твердо пообещала Ауриана, однако что-то в ее голосе встревожило Бальдемара.
— Твою душу одолевают тайные сомнения. Но в подобных вещах ты никогда не должна сомневаться.
— Деций, — произнесла Ауриана и почувствовала зыбкую топь под ногами, как будто вступив в опасную зону. Бальдемар нахмурился при звуке этого имени, но не стал перебивать ее. — Деций преподносит мне все это совсем в другом свете. Он утверждает, что среди его народа, точно так же как среди нашего, есть злые люди, негодяи, а есть блаженные и мудрые, и точно так же, как у нас, — один человек не должен рассчитываться за те злодеяния, которые совершил другой.
14 
