очень нудно 
195 
— Я арестую его, если тебе угодно, мой повелитель! Но ты должен знать, что этот человек, Марк Аррий Юлиан, только что спас тебе жизнь.
— Что ты несешь? — Домициан сделал шаг к Плацию, воззрившись на него, как на слабоумного. — Спас мне жизнь, так что ли? И как он это сделал?
— При помощи того страуса, что налетел на вас, — Плаций почтительно кивнул головой в сторону Марка Юлиана. — Он бросил эту птицу в женщину и от неожиданности у нее дрогнула рука. Мы не успели бы прийти на помощь. Ничто не могло в тот момент ей помешать. Мы, Рим и весь мир обязаны твоим спасением быстрому мышлению и действиям этого человека.
Домициан тупо уставился на Марка Юлиана. Постепенно слова Плация стали доходить до его сознания.
Марк Юлиан спас его жизнь? Никогда бы он не побился об заклад ни одним сестерцием, что Марк мог сделать это, особенно при таких обстоятельствах, когда он без всякого риска для себя мог просто не вмешиваться и дать ему погибнуть. А может быть, подозрения насчет него безосновательны? И он все еще любит своего Императора? Может быть, он и в самом деле один из самых верных друзей?
Домициан повернулся к Марку Юлиану.
— Как ты осмелился помешать мне наказать эту женщину?
Марк Юлиан отвесил ему небольшой официальный поклон, как и полагалось в такой ситуации.
— Если я обязан изложить свою точку зрения, то нам лучше поговорить с глазу на глаз.
В этот момент глаза Аурианы открылись. Вокруг была лишь черная тьма. Сначала она заметила пламя факела, которое сильный ветер отклонял в сторону. Им освещалось лицо человека, стоявшего за Императором. По его голосу она узнала мужчину, который совсем недавно приказал Домициану отпустить ее. Теперь сознание полностью вернулось к ней.
«Если бы не он, я бы погибла».
Она напряженно следила за этим человеком, призвав на помощь весь свой разум. Домициан тоже подвергся доскональному изучению. Но теперь ее охватил порыв радости, она почувствовала себя невесомой, созданной не из плоти и крови, а из чего-то эфемерного, похожего на рвущееся под ветром пламя факела.
«Моя кровь и мое сердце знают тебя, как узнается соплеменник, которого не знаешь в лицо».
Возле этого человека тот, другой, причинивший ей боль, казался большим недорослем. Его лицо привлекало своей одухотворенностью, правильностью и чистотой линий, Увидев его, Ауриана ощутила, что длившееся долгие годы одиночество подходит к концу. И это было похоже на острую, мгновенную боль. Она почувствовала невероятное родство их душ. Для их разума не могли стать преградой даже крепостные стены. Она увидела огонь в его глазах и поняла что несмотря на всю свою сдержанность, он сильно недолюбливает Домициана.
На миг Ауриана ощутила объятия священной тишины, прерываемой лишь порывами ночного ветра, который нес с собой благословение Фрии, Матери Всего Живого. Она увидела лицо умиравшего воина, упавшего под ударом ее меча, ставшего для него роковым. Это случилось в Рябиновой Роще, когда их племена встретились в решающей битве. Все это значило, что жизнь меняется, совершая полный оборот.
Там стоял человек, рожденный быть царем.
Марк Юлиан почувствовал на себе взгляд Аурианы и возблагодарил всех богов за то, что они наделили его силой воспротивиться желанию повернуться и смотреть на нее. Он приказывал себе не подавать вида. Как много сумела она понять из его разговора с Домицианом? Будет ли она презирать его, если узнает, что он был тем самым, кто помешал свершиться ее мести? Поймет ли она, что жизнь Императора была спасена только из необходимости спасти ее жизнь и жизни других людей?
«Кто бы мог подумать, Ауриана, что ты попытаешься сделать то, на что не хватает мужества ни у одного мужчины в этом городе! Но если бы тебе это удалось, они растерзали бы твое тело в клочья тут же, на месте, и твой поступок ознаменовал бы начало гражданской войны. И ты, и я хотим одного и того же, но этот способ совершенно не подходит».
Злость Домициана была похожа на кипящую жидкость, которая должна была когда-нибудь пролиться через край. Первыми на пути этого потока оказались преторианские стражи.
— Заковать ее! — рявкнул он.
Два преторианца надели на Ауриану тяжелые кандалы.
— А теперь убирайтесь отсюда все вы! — Домициан расхаживал среди стоявших перед ним стражей и придворных, резко жестикулируя. — О том, что случилось, не смейте говорить никому, даже женам, любовникам или любовницам, никому. И если только мне станет известно, что кто-то проболтался, все, кто здесь был, понесут тяжелую ответственность. Идите! Хватит стоять и пялить глаза, как идиоты.
195 
