202 
Подобного зрелища никто не видел со времен правления Веспасиана, когда в город с триумфом вошел Тит. Это случилось после падения Иерусалима. К радостному возбуждению тогда промешалось чувство тревоги, ибо впервые война, которая до сих пор шла на большом расстоянии от Рима и казалась чем-то нереальным, показала себя в своем истинном, зверином облике.
В течение всех восьми столетий, прошедших со времен основания Рима, право войти в город с триумфом было высшей честью, которую Сенат, оказывал полководцам, одержавшим победы в крупных сражениях. Значение этого праздника едва ли уменьшалось в эти дни, несмотря на то, что принимать участие в состязании за право именоваться триумфатором могли теперь лишь члены семьи Императора и сам Император. Происхождение триумфа восходило к глубокой древности и имело мистические корни. Некоторые утверждали, что в эти не совсем благоприятные для империи дни такой парад являлся последней ритуальной поездкой бога Марса в облике смертного к месту кровавого жертвоприношения в колеснице, запряженной четырьмя белыми лошадьми. Даже сейчас, по давнему обычаю, лицо триумфатора было вымазано красной краской. Традицию эту ученые мужи объясняли лишь тем, что красное символизировало кровь, которую полководец готов был пролить за свою родину.
Первые процессии были обставлены довольно скромно и проводились с видом печальной необходимости, являясь священным ритуалом для умилостивления за преступления, совершаемые на войне. Однако со временем Рим покорил обширные территории. Целые царства рухнули, уступив натиску его легионов. И тогда эти шествия превратились в феерические театральные представления, в ходе которых гражданам Рима демонстрировались богатства, награбленные в захваченных странах. Рим никогда не забывал о том, что в прошлом он был маленьким городом-государством, которому со всех сторон угрожали могущественные соседи. Поэтому вид бесконечных колонн пленных, которых гнали перед триумфальной колесницей, служил примитивной, но впечатляющей гарантией того, что теперь их город может вечно жить в покое и мире, что римское могущество и владычество над миром никогда не кончатся. Это было время, когда даже самый скромный пекарь чувствовал себя восседающим на Олимпе и взирающим оттуда на покоренный и послушный мир.
Пошел третий час утра, и толпа, собравшаяся возле Триумфальных ворот, притихла. Двадцать четыре трубача, одетые в алое и белое, промаршировали под воротами и остановились. Тысячи голов повернулись к ним, и слабый гул толпы прекратился, словно по мановению волшебной палочки. Недолгую тишину прервал резкий звук фанфар, казавшийся одновременно помпезным и варварским. Многие граждане испытали в этот момент душевный подъем, находясь под впечатлением беспредельного могущества державы.
Затем трубачи двинулись вперед, возглавив процессию. Сразу же за ними следовали сенаторы и магистраты, шагавшие медленно, как на похоронах. Толпа пришла в движение. Все рвались в первые ряды, желая получше рассмотреть пленников — диких воинов-хаттов, о которых рассказывали столько фантастических небылиц. Большинство римлян пришло сюда именно за этим, поскольку никто не ожидал увидеть здесь несметные трофейные богатства. У этого врага не было и сотой доли тех сокровищ, которые провезли здесь после взятия Титом Иерусалима. Германия казалась многим такой далекой страной, что они сомневались в ее существовании. По Риму ходили слухи о сверхгигантском росте пленников и их свирепом виде, от которого женщины моментально падали в обморок. Повсюду слышались самые различные пересуды на эту тему: в каком часу они пройдут? Надежно ли закованы они в кандалы? Действительно ли их рост доходит до семи футов, а волосы у них золотистого цвета и ниспадают до самой земли? Говорили также, что среди них должны были находиться несколько женщин-воинов. Это еще более распаляло любопытство, варвары казались еще более дикими и отсталыми, чем на самом деле. Одним из побочных последствий войны было повальное увлечение женщин длинными светлыми косами. Вот и в этой толпе было заметно много женщин, специально обесцветивших волосы для этого торжества с помощью козьего жира и пепла бука. Некоторые одели парики из волос их белокурых рабынь.
В ночь перед процессией пленных хаттов заковали в тяжелые цепи, соединив друг с другом по десять в ряд. Им не давали пищи, лишь немного воды, и не позволяли отдыхать. Усталые рабы представляли меньшую опасность.
202 
