Последние отзывы

  88  

Ауриана помолчала немного, давая возможность переварить свои слова присутствующим и хоть немного свыкнуться с ее мыслями.

— Запомните также, что этот новый Император стремится к войне так же отчаянно, как последний нидинг стремится вновь обрести свое честное имя, — продолжала она. — Как только кто-нибудь в мире предпринимает попытку к сопротивлению его власти и неповиновению, он тут же обрушивает всю свою мощь на этот народ. Если мы не будем проявлять сейчас открыто свое негодование, он, возможно, обратит свои силы против какой-нибудь другой жертвы. Именно исходя из этих соображений, я заклинаю вас: мы должны притвориться покорными его воле, принять все условия эдикта на какое-то время, прекратить военные действия и позволить его соглядатаям присутствовать на собраниях нашего племени, сообщив им, что вы намерены выдать меня римлянам. Если же настанет такой день, и я действительно должна буду принести себя в жертву ради спасения своего народа, я сделаю это не колеблясь. Я не могу отказаться от этого шага, если от него будет зависеть жизнь моего народа.

Из толпы раздался тихий нестройный хор голосов: «Нет! Никогда!» Ауриана ждала с благодарной улыбкой на лице, пока стихнет шум. Втайне она надеялась, что если ее решат выдать врагу, ее позорная гибель будет отсрочена до рождения ребенка.

— Во всем этом нет никакого бесчестия, — продолжала она. — Потому что, если сто человек наваливаются на одного человека, для того нет никакого позора в желании избежать подобного неравного поединка. Наша сила в нашей выдержке: мы не должны позволить себе прийти в безрассудную ярость, грозящую нам неминуемой гибелью. Наступает время, когда мудрый должен отступить. Я прошу вас серьезно обдумать мои слова от имени всемогущей Фрии.

Ауриана склонила голову, чувствуя внутри полную опустошенность. Поначалу толпа хранила молчание, хотя на лицах было написано дружественное расположение к Ауриане, но до многих еще не доходил смысл ее слов. Наконец, один из дружинников Зигвульфа громко воскликнул:

— Она правильно говорит!

И тут же этот возглас подхватили другие голоса:

— Это слова самого Бальдемара!

— Прекрасные речи! Ее устами вещает сама Веледа! — прозвучал голос одной из женщин Ромильды.

Гейзар был изумлен тем, с какой легкостью Ауриана успокоила неистовство и боевой раж народа. Хитрый жрец знал, что всего лишь один мирный год будет иметь для его авторитета среди соплеменников самые разрушительные последствия — его власть над людьми неминуемо пошатнется. Он платил некоторым вождям, подкупая их вместе с их отрядами для нападения на соседние селения, где легко можно было грабить и убивать, а затем требовал богатые пожертвования, превышавшие его подачку в троекратном размере, и эти самые вожди обязаны были жертвовать ему богатые дары в качестве своей благодарности богу Водану за одержанную победу. Без войны такие набеги были бы невозможны, а значит иссяк бы сам источник обогащения Гейзара.

«Клянусь богами, это сражение ей не выиграть», — злорадно подумал Гейзар и кивнул Зигвульфу, который давно уже порывался что-то сказать, сердито посверкивая глазами. Зигвульфу нравился этот поворот событий не больше, чем самому Гейзару, но по совсем другой причине — просто он всей душой ненавидел мирную жизнь.

Зигвульф в последний момент передумал открыто выступать против Аурианы, поскольку чувствовал к ней искреннюю дружескую приязнь. Он кивнул Вульфстану, который горел желанием высказать свои возражения. Если бы только Зигвульф знал в точности то, что собирался сказать Вульфстан, он бы никогда в жизни не позволил ему заговорить.

Вульфстан медленно поднялся на ноги. Это был самый рослый воин среди хаттов, хотя из-за своей сильной сутулости не производил такого впечатления; у него было продолговатое узкое лицо, длинные обвислые усы, лицо его было бледным и прыщавым, на губах всегда играла кислая ухмылочка. Ауриане он напоминал человека, которого только что отравили. Спутанные пряди волос падали ему на глаза, мутный взгляд которых, казалось, свидетельствовал о каком-то тайном недуге.

Вульфстан указал на Ауриану толстым коротким пальцем и прокричал:

— Эта женщина явилась сюда, чтобы повелевать вами словно королева! Но там, где нет войны, там для нас нет жизни и нет чести! Ей всегда нравились римские порядки больше, чем наши собственные. Она с восхищением смотрит на все те затейливые вещицы, которые умеют изготавливать люди-волки, эти оборотни. Я своими глазами видел, с какой почтительностью она обходится с этими вещами! И я скажу вам, почему она так поступает. Все это происходит потому, что она пала жертвой колдовства — злых чар чужеземца по имени Деций!

  88