56 
— О, пожалуйста, — в отчаянии сказала Андора, — давайте кончать с этой глупостью, и позвольте мне вернуться. Это все не смешно и никого не развлечет, особенно вас, когда для обоих наступит расплата.
— Я сожалею, — сказал Гилберт, — но мы в самом деле ничего не можем сделать.
Сейчас он не улыбался, и Андора почувствовала легкую дрожь страха. Был ли в самом деле злой умысел в этой безумной скачке по безлюдной местности, или это было развлечение золотой молодежи двора?
Она попыталась вспомнить, не видела ли она раньше Гилберта или Чарльза, и решила, что их лица ей не знакомы. Но полностью она не была уверена. Она пробыла во дворце еще так мало времени, а кавалеры были все так похожи один на другого: бороды, короткие цветные камзолы.
Какой же надо было быть дурочкой, чтобы поверить выдумкам леди Малверн! Откуда леди Малверн могла знать Неда или еще кого-нибудь у них в деревне? И она, как деревенская девчонка, понеслась к воротам, забыв обо всем на свете.
С глубокой грустью следила она, как под копытами коней мили убегают назад, унося ее все дальше и дальше от дворца.
Чарльз наклонился вперед, выглянул из окна и сказал:
— Надо задернуть занавески.
— Зачем? — спросила Андора, в то время как сильные руки опустили темную тяжелую материю на окна.
— Сейчас объясним, — весело сказал Чарльз. — Мы должны попросить вас, мисс Блэнд, позволить нам завязать вам глаза.
— С каждой минутой становится все занятнее, — сказала Андора. — Я не позволяю вам ничего подобного.
— Тогда боюсь, что нам придется применить силу. — Он говорил спокойно, но в голосе его звучала сталь, и ею снова овладел приступ страха.
— Это… это часть игры? — с трудом спросила она.
— Да, это так, — ответил он. — Мы очень просим вас не сопротивляться, сохранять спокойствие. В самом деле, игра зашла слишком далеко, и мы доиграем ее до конца.
Андора проглотила комок, подступивший к горлу. В карете было так темно, что она едва могла различать силуэты двух человек, сидевших рядом с ней. Конечно, они не шутили. Голос Гилберта пугал и настораживал ее.
Было ли это той опасностью, о которой предупредил ее сэр Хенгист? Всем своим разумом она отрицала это. Неужели эти два разряженных фата были связаны с испанским заговором против королевы?
Разумеется, это обычные богатые шалопаи, которые вечно болтаются по дворцу в поисках развлечений. Но пальцы ее задрожали, когда Чарльз вытащил повязку из кармана и завязал ей глаза.
— Ничего не видно? — спросил он.
— Нет, повязка плотная, — отвечала она.
— Не пытайтесь подсматривать, — сказал он. — Будет лучше, если вы примиритесь с происходящим. Но если вы будете кричать и бороться, я предупреждаю вас — никто на вас не обратит внимания, а мы будем вынуждены обращаться с вами грубо.
— Грубо? Вы уверены, что не шутите?
— К сожалению, нет. Мы должны выполнить данную нам инструкцию и доставить вас туда, куда следует.
Андора уже научилась узнавать этот страх, который преследовал ее всю дорогу. Теперь он овладел ею с такой силой, что она прикусила губу, чтобы не закричать. Но она уже знала, что это будет бесполезно и унизительно. Кроме того, ни за что на свете она не хотела показаться трусихой. Она — дочь своего отца и должна быть храброй.
Она вспомнила, как часто отец рассказывал ей о сражениях и битвах.
«Быть храбрым, — говорил он, — не значит не бояться. Это значит — не показывать страха. Самый храбрый человек может испытывать страх, когда встречается с более сильным противником, со смертью, с роковыми обстоятельствами. Но он продолжает борьбу и никогда не отступает. Вот почему, Андора, англичане всегда побеждают. Они продолжают сражаться!»
«Ни за что не покажу им, что я боюсь», — решила она. И вдруг ей пришла в голову мысль притвориться, что ей наконец пришлась по вкусу романтическая игра, в которой таинственный и влюбленный деревенский пастушок жаждет свидания с ней.
Дрожащими губами она улыбнулась.
— Но вы совсем заинтриговали меня, — погрозила она пальчиком. — И что же ждет меня в конце нашего путешествия?
— Это вы скоро узнаете, — ответил Гилберт. — Нам осталось проехать совсем немного.
Лошади начали спускаться вниз по склону и вскоре встали. Гилберт раздвинул занавески.
— Здесь очень грязно, — сказал он, — Пожалуйста, будьте благоразумны и позвольте мне нести вас на руках.
56 
