21 
Но уже первый взгляд на Эрика совершенно его успокоил, даже ревность почти ушла. Ничего особенного, обычный иностранец. На Эрике мешком висел розовато-лиловый костюм в полоску, под ним неприятно яркая клетчатая рубашка и нелепый галстук. Внешне он вообще проигрывал рядом с Энтони: он был высок, когда-то, наверное, хорошего сложения, но сейчас сильно располнел; он выглядел на свой возраст, никак не моложе. Такие лучше смотрятся на публике, чем в домашней обстановке. Выглядывая из-за Кейт, Энтони приходил в благодушное настроение. Подвернулся человек с деньгами, и человек, как видно, бесхитростный. Удивительно, просто не верится, что это и есть Эрик Крог, и в очередной раз разделываясь с неприятностями и обольщаясь на будущее, Энтони привычно заключил: все, черт возьми, к лучшему. Даже смешно. Теперь главное – не оплошать. – Хорошо, что ты вернулась, Кейт, – сказал Крог. Он ушел в холл как бы в шляпе, окинув Энтони оценивающим взглядом; ему было не до вежливости – так он устал. В густом полумраке холла усталость клубилась на нем, как эктоплазма. Через неплотно прикрытую дверь доносились слабые звуки из коридора; удаляющиеся шаги, визг закрываемого лифта, где-то кашлянули; за окном вскрикнула птица; усталость выходила из него, как в спиритическом сеансе под тревожный аккомпанемент бубна и скрипучего стола. – Где ты был, Эрик? – Он осторожно прикрыл дверь, сплющив полоску яркого света из коридора.
– Меня подкарауливает репортер.
– Чего он хочет?
На миг усталости как не бывало, он бодро объявил:
– Галерея великих шведов. – И сразу обмякнув, искал, куда положить шляпу. – Кто-то натравил их на меня. Не знаю зачем. – Это мой брат. Ты помнишь, я телеграфировала… Он снова вышел на свет, и Энтони разглядел, что на висках он лыс, отчего лоб казался огромным.
– Рад познакомиться, мистер Фаррант, мы завтра побеседуем. Сегодня вы должны меня простить. У меня был трудный день. – Напряженно застыв, он выпроваживал его, и даже не очень бесцеремонно – скорее, он чувствовал себя неловко.
– Да, буду двигаться в отель, – сказал Энтони.
– Надеюсь, вы совершили хорошее путешествие.
– Спасибо, не запылились.
– Пылесосы, – начал Крог и осекся. – Простите. Не запылились. Совсем забыл это выражение.
– Что ж, до свидания, – сказал Энтони.
– До свидания.
– Тони, ты не будешь скучать один? – спросила Кейт. – Схожу в кино, – ответил Энтони, – а может, разыщу Дэвиджей. – Он вышел и медленно прикрыл за собой дверь; интересно, как они поздороваются наедине. Но Крог сказал только:
– Не запылились. Совершенно забыл, – и после паузы:
– Лаурин заболел. Через стекло шахты лифта Энтони видел далеко внизу ярко освещенный холл; к нему медленно поднималась лысина швейцара, склонившегося над книгой посетителей, и, словно часовые пружины, навстречу ему разматывались фигуры сидевших друг против друга мужчин: сначала он разглядел их жилеты, потом увидел ноги, ботинки и наконец устремленные в его сторону взгляды. Он вышел и захлопнул дверь. Когда он обернулся, те двое уже были на ногах.
Один, помоложе, подошел и сказал что-то по-шведски.
– Я англичанин, – сказал Энтони, – ничего не понимаю. Лицо второго осветила улыбка. С протянутой рукой к Энтони спешил маленький человек с морщинистым пыльным лицом, с окурком сигареты, прилипшим к нижней губе.
– Значит, англичанин? – сказал он. – Какая удача. Я тоже. – В его свободных и одновременно заискивающих манерах проглянуло что-то очень знакомое. Некий полустершийся профессиональный признак, обязательный, как видавший виды кожаный чемоданчик или сумка для гольфа, в которой лежит разобранный пылесос.
– Я ничего не собираюсь покупать, – предупредил Энтони. Слегка наклонив голову, швед внимательно прислушивался, стараясь понять их разговор. – Что вы, что вы, – успокоил англичанин. – Моя фамилия Минти. Давайте выпьем по чашечке кофе. Швейцар приготовит. Меня здесь знают. Спросите мисс Фаррант.
– Мисс Фаррант моя сестра.
– Догадываюсь. Вы на нее похожи.
– Я не хочу кофе. Кто вы такие, между прочим. Собеседник отодрал с губы окурок; тот присох, словно липкий пластырь, и оставил на губе желтые следы бумаги. Окурок Минти пяткой растер на черном стеклянном полу.
– Ясно, – сказал он, – вы сомневаетесь. Не верите, что Минти обойдется с вами по-честному. Но в Стокгольме я один хорошо плачу за новость. – Понял, – сказал Энтони, – вы журналисты, да? Вы так и ходите за ним все время? Хотите курить?
21 
