очень нудно 
149 
– Расскажите о себе, – попросила она.
Он сцепил руки в замок, и Грейс заметила, что его пальцы унизаны сверкающими кольцами. Это наверняка тоже было что-то родовое, то, что не продается, хотя и представляет собой немалую ценность. Девушка невольно подумала о безликих мертвых деньгах Флоры Клайв.
Этот человек казался ей гордым, мужественным, выносливым, загадочным, могущественным. И она видела, что Дамар Бхайни понимает это. Он заговорил, и его речь была удивительно спокойной, поэтичной, плавной:
– Да, я из богатого и знатного рода. Но я отнюдь не наслаждался жизнью, пьянящий угар развлечений был мне неведом. Из меня с детства растили воина, дабы мои глаза горели вожделением при виде меча, а дух захватывало от дикой скачки. Я с раннего возраста искал повод испытать судьбу. Обычная жизнь казалась мне слишком пресной. Разумеется, я отличался от простых воинов – хотя бы тем, что получил хорошее образование. Но главное – меня всегда учили, что свобода и благо моего народа важнее собственного обогащения. Что я в вечном долгу перед этой землей. Мне внушали, что я должен любить свой край, клан, родителей, дом. Воинов, лошадей и оружие. Все, что мне принадлежало, чему принадлежал я. Что находилось под моей защитой, что питало мою душу и придавало смысл моей жизни.
– В таком случае вам не понять, как я могла добровольно потерять родину.
– Но ведь вы поехали на поиски чего-то?
Грейс вздохнула и опустила глаза.
– За деньгами.
– Вы заблуждаетесь. Не только и не столько за ними. Иначе вы не вырвали бы ту картинку.
Когда девушка подняла взгляд, Дамар Бхайни улыбался лукаво и в то же время открыто. Сейчас он выглядел гораздо моложе, чем показалось Грейс при их первой встрече; он стал таким, каким был на самом деле. Их наверняка разделяло пять-шесть лет. Девушка видела его благородство, ум и невероятный магнетизм, но вместе с тем этот мужчина больше не был для нее загадочным и далеким.
– Человеку свойственно ошибаться и не замечать очевидного. Например, я всегда полагал, что мужчина, преданный своим принципам, способен устоять против женских чар. – Он сделал паузу. – Я говорю о вас.
Это были неожиданные слова, открывавшие перед ней то, на что она не смела надеяться. Однако он смотрел на Грейс так, словно преклонялся перед ней, не испытывая при этом каких-либо чувственных желаний. Наверное, таким образом Дамар хотел показать, что уважает ее? Или она неверно истолковала его слова?
Грейс вдруг подумала, что выглядит непривлекательной, неловкой и блеклой. Она не знала, куда девать руки, и предполагала, что ее платье в сравнении со златоткаными нарядами индийских красавиц смотрится как обыкновенная дерюжка.
Она давно заметила, что с Дамаром проще придерживаться правды, как бы ни было трудно говорить ее. Наверное, он делал то же самое. На протяжении разговора они постоянно что-то преодолевали; это происходило непредсказуемо и стремительно. И у них – она должна была помнить об этом каждую минуту! – оставалось совсем мало времени.
– Я не использовала чары. Я… не умею. Английское общество сковано в выражении чувств. Индия совсем другая.
– Это только так кажется. На самом деле мы очень целомудренны. Жених и невеста не видят друг друга до свадьбы, и все свершается по сговору.
– У нас так же. Женятся и выходят замуж, потому что так принято или, что еще хуже, от безысходности.
– Времена безнадежности, катастроф и хаоса хороши только одним – можно сполна отдаться своим желаниям. Последствия не важны, потому что будущее может просто не наступить. Существует правило: на пороге смерти подумай о том, что ты еще не сделал…
Взор Дамара обжигал, и девушка вдруг почувствовала, что дошла до точки. Она не знала, что это – сумасшедшее счастье или унылое горе, она лишь понимала, что желание быть с ним, пусть в первый и последний раз, разрывает ее на части. Все остальное не имело значения. Даже больше – ничего другого не существовало на свете.
– Если вы хотите знать, люблю ли я вас, отвечу, что да, – просто сказала она.
А потом ощутила неподвижность этой минуты, мысленно увидела замершие стрелки часов, готовые начать отсчет нового времени. Сердце девушки простучало ровно три раза, после чего Дамар произнес, впервые называя ее по имени:
– Простите, Грейс, у меня не хватило мужества сказать это первым.
Он поклонился, медленно, учтиво, при этом не опуская горящих глаз. Таким поклоном Дамар словно сложил к ее ногам все, чем владел, что имел, что составляло его судьбу, чем жило его сердце, вместе с тем сохраняя свою безмерную власть над ее волей и чувствами.
149 
