Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
158 
– Я ее отец! Я уже говорил тебе.
Сона смотрела в стену.
– Девочке нужно приданое. Несправедливо, если заботиться об этом придется именно тебе.
– Так ведь я твой муж! Мы молоды и найдем, чем заработать на жизнь.
– Я просила милостыню у стен храма. Я не стала бы этого делать, но…
Когда Сона сказала про Бриджеша, Арун заскрежетал зубами.
– Я найду его и перережу ему горло! Я больше не хочу бояться: ни его, ни Суниты, ни… Флоры.
– Да, – тихо ответила она, – я тоже. Только лучше оставь их в покое. Они лишние в нашей жизни. Они нам не нужны.
– Ты права. Давай подумаем о другом. А лучше вовсе ни о чем не думать…
Арун обнял ее. От волнения у Соны подгибались колени. Он отнес ее на чарпаи, осыпал страстными поцелуями и нежными ласками. Ей казалось, будто внутри у нее распускается алый лотос, и вместе с тем сердце ни на миг не покидала тревога.
Сона боялась. Бриджеш не смирится с тем, что она снова исчезла, как в свое время не смирилась Сунита. Рано или поздно он встретит ее и наверняка примется за свое, угрожая теперь им обоим. Предложить Аруну уехать? Вновь бежать и скитаться неведомо где? И потом с ними Ратна. Она говорила, что у нее есть дела в Варанаси: женщина хотела разузнать о том, что творится в Ауде, о судьбе мужа. Ни Сона, ни Арун не могли ее бросить, как в свое время она не бросила их.
– Я люблю тебя! Как ты красива! У тебя роскошные волосы!
– Больше всего я рада тому, что ты все же увидел мою косу!
Старое сари Соны Арун сжег, чтобы от него не осталось и следа. Он сказал, что разоденет жену, как рани, под стать ее красоте.
– А как тебе это? – Он с усмешкой коснулся пальцем шрама, короткой молнией прорезающего его безупречное лицо.
Глаза Соны сияли.
– Ты прекрасен.
Она говорила правду. Эта отметка не портила его, а лишь придавала его облику что-то новое. Это был уже не любовник Кришна, а мужественный Рама с божественной печатью героизма.
Арун самозабвенно и благодарно зарылся лицом в густые волосы жены. А после сказал:
– Я вижу, что ты боишься будущего. Но это пройдет. Надо отпустить прошлое, и тогда оно отпустит нас. Я обещаю, что все будет хорошо.
Они боялись заснуть, будто во сне могли вновь потерять друг друга. В их любовном слиянии было столько блаженной истомы, что Сона наконец поверила в то, что все ее горести остались позади.
На рассвете она поднялась, совершила омовение и вошла в кухню. Там уже тихо возилась Ратна. Поприветствовав ее, молодая женщина выразила желание помочь. Сухое трение камней, которыми Ратна перемалывала специи, звучало в ушах Соны волшебной музыкой.
Пока они готовили завтрак, она расспросила Ратну о ее браке с англичанином. Та рассказала о жизни в военном городке, о приезде свекрови.
– Значит, белые тебя не приняли? – задумчиво произнесла Сона.
– Нет.
– А как у тебя с мужем?
– Все было хорошо. Я смотрела в его глаза, чувствовала его руки, понимала даже его молчание. Я могла ждать его терпеливо, сколько потребуется. – Сделав паузу, дабы коснуться воспоминаний, которые никогда не покидали ее сердце, а также подавить невольную тоску по той жизни, которую ей пришлось оставить, когда она выбрала Джея, Ратна продолжила: – Англичанки делают много ненужного. У них все напоказ. Они не умеют заглядывать внутрь человека, чувствовать его душу.
Проснулись дети. Латика оказалась бойчее Айрона, который был и старше, и крупнее, и быстро отобрала у него игрушки. Женщины засмеялись, а потом на лицо Ратны набежала тень. Она вспомнила о своей дочери, и в ее голосе зазвенело отчаяние:
– Быть может, все эти испытания даны нам из-за того, первого греха, когда мы не совершили сати?
– Нет! – ожесточенно произнесла Сона. – Я больше не желаю думать о прошлом! Надо наконец сломать этот мост позади себя, и тогда нам откроется дорога в будущее. Необходимо лечить раны, иначе они никогда не затянутся.
Проснувшись и позавтракав, Арун вызвался присмотреть за детьми, а женщины пошли на рынок.
– Из твоего мужа получится очень хороший отец! – улыбнулась Ратна.
Она сказала, что, поскольку в доме прибавилось народу, им нужно купить еще посуды, и женщины остановились возле лавки горшечника. Тут же вертелся тяжелый гончарный круг, возле которого сидел сам мастер, методично бросая на середину вращавшейся плоскости комья мокрой глины и почти неуловимыми движениями превращая ее в сосуды. Ратна и Сона зачарованно следили за его работой. Им казалось, что у них на глазах распускаются цветы, нечто хаотичное обретает форму, из ничего рождается чудо.
158 
