очень нудно 
42 
— Но я чудесно развлеклась.
— Что ж, я рад. Но ваш муж был бы недоволен.
Женевьева нахмурилась, а священник вновь пожалел о сказанном.
— Отец, разве я плохо справляюсь со своими обязанностями? Мне не нужен муж.
— Сейчас вы еще скорбите о смерти Акселя, раны слишком свежи. Но когда-нибудь вам придется выйти замуж.
Женевьева вызывающе тряхнула головой:
— Ни за что! Я слишком долго боролась и многое потеряла. Таких мужчин, как Аксель, больше нет. Мужья желают править не только землями жен, но и самими женами. А я не хочу никому подчиняться, отец. Я уже не ребенок.
Священник невольно вздрогнул: Женевьева говорила то, что думала. Темная пелена, заволакивавшая Иденби в его снах, сгустилась. Отец Томас предчувствовал беду.
Но Женевьева снова улыбнулась:
— Пожалуй, нам пора устроить праздник. Не найдется ли в календаре дня какого-нибудь святого? Люди изнемогли от работы. Май давно прошел, но мы поставим майский шест, будем жарить мясо и танцевать при луне!
Отец Томас признал, что это удачная мысль. Женевьева сумела завоевать преданность своих подданных. Ее, прекрасную молодую аристократку, многие считали героиней. Самой Женевьеве тоже было полезно повеселиться и забыть на время о своих заботах.
— Конечно, мы найдем подходящий повод, — согласился священник, с тревогой глядя на меркнущий солнечный свет. С запада, со стороны Маркет-Босуорта, надвигались грозовые тучи. Что сейчас происходит на поле боя?
В ночь на 21 августа Тристан бродил под звездным небом, глядя на сотни костров, окружающих Эмбиен-Хилл. Он ждал утра.
Дозорные Генри не сводили глаз с вражеского лагеря. Передвижения войск противника Тристан знал как свои пять пальцев. Этим утром король Ричард выехал из Лестера под звуки труб, в сопровождении оруженосцев, лучников и кавалерии. Даже в доспехах он казался худощавым. Любой житель страны узнал бы монарха по золотой короне.
Тристан засмотрелся на костры, склонив голову набок. Ричарду было не занимать отваги, доблести и других достоинств. Но на его душе лежало немало грехов. Стремясь к власти, он забывал об осторожности. «Завтра, — думал Тристан, — Бог выберет будущего короля».
Он встал на колени и попытался молиться, но вдруг обнаружил, что забыл, как это делается. Пламя костров казалось пронзительно-ярким в смоляной черноте ночи. «Вот и моя жизнь черна, как ночь», — решил Тристан, пытаясь припомнить слова молитвы.
«Сохрани мне жизнь, Отче. Дай нам победить. Смерти я не боюсь: мне страшно только, что, если я умру, не успев отомстить, моя душа никогда не узнает покоя. Я не стану убивать эту женщину, только отниму у нее то, что обещал отнять…»
Может, нельзя молиться о том, чтобы Бог помог ему отомстить? Откуда ему знать? А если Бог тоже воин?
Тристан встал, взглянул на небо и усмехнулся.
— Завтра все станет ясно, — прошептал он.
Тристан направился к своему шатру. Часовые отдали ему честь. Где-то совсем рядом был разбит лагерь Ричарда. Тристан проскользнул в шатер, заставляя себя думать о предстоящей битве и стратегии.
В двух футах от него мирно спал Джон. Тристан сцепил пальцы на затылке и уставился в темноту. Он видел эту женщину даже с закрытыми глазами. Она была во всем белом, ее окутывало золотистое сияние, волосы искрились, глаза переливались серебром, губы изгибались в улыбке, сулящей страсть и вымаливающей жалость…
— Если завтра я останусь жив, Женевьева Иденби, твой замок станет моим, — прошептал Тристан вслух и улыбнулся, ощущая нетерпение. Страсть нужно удовлетворить, чтобы забыть о ней. Пожалуй, месть — это все-таки неплохая выдумка. Она вернула ему волю к жизни, стремление побеждать. Сражение должно было начаться на рассвете.
Двадцать первое августа, лето Господне тысяча четыреста восемьдесят пять…
День выдался ненастным и серым, с грозовыми тучами смешивались клубы порохового дыма, поднимающегося над землей. Распаленный битвой, Тристан снял шлем. Его лицо почернело от копоти.
Он уже давно отшвырнул мушкет, поняв, что в схватке это оружие бесполезно. С мечом в руках, верхом на коне, Тристан разил каждого, кто пытался убить его или выбить из седла.
Численный перевес приверженцев Йорков не поколебал решимости сторонников Ланкастеров. Они сражались свирепо и отчаянно, зная, что в случае поражения им нечего рассчитывать на милость победителей.
42 
