30 
Ей нельзя думать о том, что она будет делать, если носит ребенка Наварра! И уж точно глупо с ее стороны было раздумывать, хочет она больше девочку или мальчика и на кого ребенок будет больше похож — на нее или на него. Тоуни не сомневалась — если окажется, что она беременна, у нее будут серьезные проблемы. Ее мать призналась однажды — когда она только узнала, что носит под сердцем Тоуни, была на седьмом небе от счастья. Конечно, тогда Сьюзен Бакстер наивно полагала, что будущий ребенок укрепит ее отношения с его отцом, а не разрушит их. «По крайней мере, — мрачно подумала Тоуни, — я таких романтических иллюзий в отношении Наварра Казьера не питаю».
Часов в десять вечера Тоуни вышла из ванной, раскрасневшаяся от горячей воды и завернутая в гостиничный банный халат. И тут вдруг в гостиную вошел Наварр, что стало для нее полной неожиданностью, потому что Элиза утверждала, что его весь вечер не будет. Он был одет в безупречный, сшитый на заказ черный деловой костюм, щеки его покрывала щетина. Он едва взглянул на Элизу, потому что глаз не мог оторвать от Тоуни с ее румянцем, непослушными рыжими кудряшками и халатом, который был ей явно велик. Все его существо вдруг пронзила сильнейшая жажда быть с ней. Жажда, которую он не понимал, потому что зарождалась она не у него в паху. Его ужасно раздражало это чувство, словно ему чего-то недоставало, словно он что-то терял. Ведь именно сегодня у него был очень веский повод радоваться и даже праздновать победу. Он официально стал владельцем корпорации Сэма после долгих недель обсуждений и переговоров.
— Спокойной ночи, Наварр, — без всякого выражения сказала Тоуни.
Элиза незаметно для них выскользнула из номера.
— Я завтра уезжаю, — так же спокойно произнес он.
— Элиза мне уже сказала.
— Я подброшу тебя домой по дороге в аэропорт. У меня есть твой номер телефона, так что я буду на связи… естественно.
— Этому не бывать, — успокоила она его. — Моя яйцеклетка скорее подерется с твоим сперматозоидом, чем устроит вечеринку на троих!
Наварр помрачнел:
— Надеюсь, ты права, малышка. Ребенок должен быть желанным и запланированным.
У нее на глаза навернулись слезы. Тоуни поняла вдруг, насколько он прав. Ее жизнь, возможно, сложилась бы совсем по-другому, если бы ее родители уважали тот принцип, который Наварр сейчас озвучил. Она смогла только кивнуть в ответ. Но она была ему благодарна за то, что он не лицемерил и не лгал ей в лицо. Он не хотел от нее ребенка, и она ценила его честность.
Оставшись одна, Тоуни сняла халат, забралась под одеяло и разревелась.
Минут через двадцать к ней в дверь тихонько постучали. Она села в постели, включила лампу на тумбочке и сказала:
— Войдите!
Она пораженно уставилась на Наварра, тело которого прикрывало одно только обернутое вокруг бедер полотенце.
— Можно мне сегодня остаться с тобой?
Во рту у нее пересохло, в горле застрял комок, но тело тут же встрепенулось, готовое молить его о ласке.
— Э-э…
— Я пытался перестать тебя хотеть, но у меня не получилось, — хрипло признал Наварр.
Ее восхитила его честность и то, что он пошел на унижение, снова попытавшись добиться с ней близости после того, как старался перевести их отношения в платоническое русло. Он мало чем от нее отличался, ведь она тоже не могла перестать хотеть его. От этой мысли она смягчилась:
— Оставайся.
Тоуни все еще задевало то, что она не могла выставить его за дверь. Он подозревал ее сначала в том, что она заодно с Джули, а потом даже в том, что она пыталась от него забеременеть. И разделяло море его подозрений. Она должна бы его ненавидеть. Но когда в полутьме его сильное мускулистое и горячее тело прижалось к ней, ненависти в ней не осталось и следа. Наоборот, она вся сжалась от предвкушения.
Наварр весь день пребывал в состоянии мучительного возбуждения, которое постепенно размыло его самоконтроль. Он никак не мог отделаться от мысли, что это последняя его ночь с Тоуни, и искушение быть с ней наконец пересилило все остальные мысли. Может, он и идет сейчас наперекор собственным принципам, но… Как бы там ни было, секс — он и есть секс, и воспринимать его надо как вещь чисто физическую, без эмоций. Она его возбуждала, она сделала так, что секс снова стал для него чем-то особенным. Что ему какая-то там моральная дилемма по сравнению с тем, какие чувства она в нем вызывает?
30 
