31 
Он с жадностью обрушился на ее большие розовые соски на маленьких тугих грудях и нашел, что она еще более бурно отвечает на его прикосновения, чем он помнил. Наварр, медленно лаская ее, опускался все ниже, делая все то, чему научился в спальне за эти годы. Если она могла заставить его так себя желать, и он должен вызвать в ней сильные ощущения. И он не успокоился, пока она не забылась, извиваясь под ним и постанывая от желания, умоляя его о завершении начатого.
Он погрузился в нее, и удовольствие захлестнуло все ее существо, а тело охватило дрожь предвкушения очередного оргазма, пока она не откинулась на подушки, опустошенная до предела.
Все еще пытаясь отдышаться после этого безумного горячего секса, Наварр быстро встал с постели, чтобы снова к ней не припасть. Одного раза с Тоуни ему всегда было мало, но он вдруг ощутил яростную потребность доказать самому себе, что он может устоять. В темноте он стал ощупывать кучу одежды у кровати в поисках своего полотенца, не пытаясь скрыть свое нетерпение. Тоуни включила лампу.
— Ты куда? — Она разглядывала его, нахмурившись, повыше натянув одеяло, не в силах поверить, что он уже опять от нее уходит. Переспал с ней и все? Больше ему нет дела до нее?
Наварр схватил с пола свое полотенце, а вместе с ним то, что принял на смятую денежную купюру, предположив, что она выпала из кармана Тоуни. Он разгладил бумажку, чтобы отдать ее девушке, и тут краем глаза заметил на ней собственное имя.
— «Если вы позвоните… Информация о Наварре Казьере дорого стоит».
Тоуни, ахнув, вскочила и кинулась к нему:
— Отдай!
С застывшим лицом Наварр скомкал бумажку и бросил ее Тоуни.
— Черт подери! Какую информацию обо мне ты собираешься продать? — вкрадчиво поинтересовался он.
У Тоуни перехватило дыхание. Как он может задавать ей такие вопросы всего через пару минут после их близости? Он думает, что она способна продать конфиденциальную информацию о нем журналистам? Тот факт, что Наварр все еще столь низкого мнения о ее морали и нравственности, стал для Тоуни серьезным ударом.
— Новость о том, что я выкупил корпорацию Сэма Коултера, уже опубликована в вечерних газетах, так что тут ты опоздала, — язвительно заметил Наварр, неторопливо повязывая полотенце вокруг бедер. — Что еще у тебя есть на продажу?
Тоуни глубоко вдохнула:
— Например, история о том, каков ты в постели. Знаешь, обычная ерунда, которую несут, когда пишут о связях со знаменитостями. Как ты обращался со мной как с принцессой, надел мне на палец кольцо, переспал со мной, а потом тебе стало скучно и ты меня бросил.
Недвижимый как бронзовая статуя, Наварр окинул ее презрительным взглядом:
— Ты подписала соглашение о неразглашении.
— Да, знаю, но чутье мне подсказывает — ты не потащишь меня в суд, если я расскажу всему миру, что ты можешь делать это по пять раз за ночь! — бросила в ответ Тоуни, намеренно низведя их разговор до уровня банальной вульгарности, чтобы он не догадался, как ранил ее чувства.
Наварр с трудом сдерживался, так ему были противны ее слова.
— И ты еще должен мне предоставить доказательство того, что ты стер запись моей так называемой кражи с той камеры.
Его губы изогнулись в усмешке.
— Не было никакой камеры и записи. Это была маленькая невинная ложь, чтобы ты хорошо себя вела.
— Какой же ты безжалостный подонок, — дрожащим голосом сказала Тоуни, злясь на себя за то, как легко она попалась на его удочку. И почему она тогда сразу не потребовала, чтобы он показал ей запись?
— Зато тебе не пришлось отвечать перед законом за кражу, — без колебаний напомнил Наварр.
— И ты об этом никогда не забудешь, да? — Хотя она и так уже знала ответ. В глазах Наварра Казьера она всегда будет воровкой и женщиной, которую можно купить за вполне определенную цену.
— Ты не передумаешь насчет того, чтобы рассказывать газетчикам о романе со знаменитостью? — резко спросил Наварр.
— Извини, нет… Я хочу мои пять минут славы. Желаю тебе благополучно доехать домой, — легко сказала Тоуни.
— Ты хороша в постели, — холодно выдохнул Наварр, а потом дверь за ним наконец захлопнулась.
Тоуни было ясно, что она совершила большую ошибку, снова занявшись с ним любовью. Она так ругала себя, что всю ночь глаз не сомкнула. Около семи она услышала, как Жак пришел за чемоданами хозяина, а потом как Наварр вышел из номера. И только тогда, убедившись, что он ушел, она выглянула из комнаты, бледная, с кругами под глазами. И была поражена до глубины души, когда увидела на столе рядом со своим сотовым чек на ту сумму, которую он пообещал ей заплатить. Может, он так показывает, что, в отличие от нее, всегда выполняет свои обещания? В восемь часов принесли завтрак, который он для нее заказал, — много самой разной еды, так, как она любила. Но есть Тоуни не могла, у нее в горле словно застрял ком, в животе все переворачивалось. В конце концов она все-таки сунула чек в сумочку. Ну не могла же она его там оставить? А еще она упаковала в дизайнерские чемоданы платья, которые он ей купил. Покидая номер, Тоуни мечтала только об одном — больше не видеть Наварра Казьера.
31 
