46 
Сойдя с поезда, Кэт хотела было взять такси. Однако возле вокзала ее ждал один из водителей Михаила. Кэт села в «бентли» с упавшим сердцем. Догадался ли Михаил, что она так или иначе вернется в Дейнголд-Хилл? С другой стороны, Михаила вполне могло и не быть в загородном доме. Для Кэт это было бы лучше. Она спокойно возьмет свои вещи, напишет ему записку — мол, считает, что их отношения зашли в тупик, — и уедет.
Если все то, что сказала Лара, было правдой, Михаил заслуживает того, чтобы его ненавидеть. Но Кэт почему-то не испытывала ненависти. Может, она просто еще не до конца пришла в себя, узнав, что Михаил был способен на такой низкий поступок, как неверность? Или просто он не считает это низким поступком? Как бы то ни было, она не может его простить.
Кэт поднялась по ступеням к двери, которая уже была распахнута. В дверях стоял Ривс, дворецкий Михаила. Ответив со слабой улыбкой на его приветствие, Кэт зашла в дом, чувствуя, как гудят ноги.
Пройдя несколько шагов, она остановилась, сняла красивые, но слишком узкие туфли и босиком поднялась по лестнице. Наверху она сразу направилась к их спальне. В гардеробной стоял маленький сейф, в котором лежали ее паспорт и свидетельство о рождении. Положив документы на постель, Кэт отправилась на поиски чемодана.
Она не могла поверить, что собирается уйти от мужчины, которого любила. Даже всего лишь мысль об этом причиняла ей боль, но Кэт знала: у нее нет другого выбора. Скорее всего, Лара действительно провела ту ночь с Михаилом, иначе как она могла знать, что он провел ее не с Кэт?
Из вещей Кэт выбрала только самое необходимое, остальное она попросит ей прислать. Скорее всего, она вернется в фермерский дом. Эмми наверняка обрадуется ее компании. Сейчас у нее просто нет выбора, куда ей возвращаться, так что всякие сантименты по поводу платы за сексуальные услуги можно отбросить.
— Ты даже не даешь мне шанса оправдаться?
Кэт замерла и медленно обернулась. Михаил стоял в дверях, его лицо было напряжено. Он снял галстук, пиджак, оставшись в одной рубашке. Черные глаза его сверкали. Кэт отвела от него взгляд, чувствуя, что сердце готово разорваться у нее в груди.
— Кэт? — повторил Михаил.
— Да, я слышала, что ты сказал, но я не знаю, что ответить. Иногда лучше ничего не говорить. Я не хочу спорить с тобой, не вижу смысла?
— Смысл есть! Это мы! — прорычал Михаил. — Разве за это не стоит бороться?
Кэт положила вещи в открытый чемодан и бросила на него яростный взгляд:
— Ладно. Ты спал с ней?
— Нет, — коротко ответил Михаил, его глаза бросали ей вызов.
Кэт вернулась к своим вещам:
— Разумеется, другого ответа я и не ожидала.
— Тогда зачем спрашивала? Ты знаешь, через что я прошел в этот день благодаря тебе?
Но Кэт уже не пугалась этого львиного рыка.
— Я тоже не могу сказать, что получила удовольствие сегодня днем…
— Сначала мне пришлось выслушать мелодраматическую вспышку гнева у сотрудника, затем ты пропала. — Последнее слово он выделил ударением.
— Я никуда не пропадала! — возмутилась Кэт.
— Как ты думаешь, как я должен был себя чувствовать, после того как Лара выплеснула на тебя всю ту чушь? Я жутко волновался. Я знал, ты расстроена, ты…
Кэт снова повернулась к нему, убежденная, — она знает, почему он так поступает.
— Откуда ты знал, что я была расстроена? Ты что, умеешь читать мои мысли? Я не была расстроена. Я была удивлена, и… мне было противно, если хочешь знать. Мне нужно было побыть наедине.
— Тебе было нужно время побыть наедине с собой, как собаке нужна пятая нога!
— Не кричи на меня! — повысила в ответ голос Кэт.
Неожиданно наступила гнетущая тишина, в которой слышалось их тяжелое дыхание.
— Я не хотел кричать, — пробормотал Михаил.
— Кричать, когда тебя обвинили в неверности, — неверное решение.
— Это ложное обвинение, — процедил Михаил. — Прошу это учесть.
«Кажется, сцены избежать не удалось», — вздохнула про себя Кэт.
Она стиснула зубы.
— Лара знала, что в ту ночь, перед тем как я должна была покинуть «Ястреб», мы были не вместе. Она должна была быть с тобой, чтобы об этом знать.
— Ошибаешься, — возразил Михаил. — Она стояла на палубе ниже и подслушивала, о чем мы говорили за ужином. Тогда она и узнала, что ты будешь спать одна. Поэтому если это твоя единственная улика против меня, то это и не улика вовсе.
46 
