26 
– Нет, все в порядке.
– Не хочется есть?
– Да.
– Почему?
– Потому что, лежа в постели, вряд ли нагуляешь аппетит, – раздраженно заметила она. – Сегодня я намерена встать.
Она ожидала резкой отповеди, но ошиблась.
– Очень хорошо, только будь осторожной.
– Не волнуйся! Никакой верховой езды, никаких резких движений. Похожу по дому, пригляжу за розами…
Черт дернул ее вспомнить об этом!
– Заодно можешь понаблюдать, как я буду косить лужайки.
Констанс застонала про себя: ее вовсе не радовала мысль о том, что придется весь день видеть его.
– Спасибо за заботу, Дориан, но тебе наверное нужно заняться своими делами, как и мне – своими.
– Какой изощренный намек! А ведь ты всего-навсего хотела сказать: видеть тебя не желаю в своем доме, катись куда подальше! Интересно, а как бы ты чувствовала себя, если бы на моем месте оказался твой любовник? Этот загадочный мужчина, которого никогда нет рядом. Не позвонить ли ему, Конни? Сказать, что ты по нему истосковалась?
– Не будь смешным, Дориан!
– Смешным? – разозлился он. – Так ли уж счастлив он будет, узнав, что я провел в твоем доме ночь? Или ты ему ничего не расскажешь, и это будет наш с тобой маленький секрет? Как много он знает о тебе, Конни? Все? Или ничего вообще?
Констанс молчала.
– Так ты ему ничего не рассказывала? Почему? Боишься, что он начнет ревновать? А может быть, думаешь…
– Заткнись! – взорвалась она. – Если хочешь знать, он работает сейчас за границей.
– И ты рассчитываешь, что я тебе поверю? – спросил Дориан с презрением. – То же самое ты говорила о муже. Знаешь, что я думаю, Конни? Этот ухажер существует лишь в твоем воспаленном воображении, и этой выдумкой, как щитом, ты прикрываешься от меня.
Она на мгновение закрыла глаза и упрямо покачала головой.
– Можешь думать все, что угодно, но Гарри действительно существует, поверь мне… А теперь, если не возражаешь, я хотела бы одеться.
– Гарри?
– Абсолютно верно.
– И как его фамилия?
– Это имеет значение?
– Я хочу знать!
Констанс пожала плечами.
– Гарри Далтон. Ну, доволен? Теперь он стал для тебя реальностью или еще нет? Что ты еще хочешь знать о нем? День, месяц и год рождения? Адрес? Номер страхового полиса?
– Ладно, – обреченно опустил голову Дориан. – Один ноль в твою пользу.
– Так ты мне поверил?
Он сумрачно кивнул, и, забрав поднос, вышел из спальни.
Констанс без сил рухнула на подушки. Теперь, когда она окончательно убедила Дориана, что шансов у него нет, ею овладела невыразимая тоска. Это было единственно возможное решение, и, тем не менее, мысль о том, что она никогда больше не увидит его, оказалась худшей из пыток, которые выпадали на ее долю. Этот человек снова стал частью ее существования, и после его ухода в душе Констанс неизбежно возникла бы ничем не заполненная пустота.
Она с трудом заставила себя выползти из кровати и спуститься по лестнице.
Дориан по-прежнему держался дружелюбно, чутко реагировал на каждое ее желание, но глаза его были совершенно пусты и мертвы. Он обращался с ней, как друг, а не как влюбленный. Он больше не флиртовал, не очаровывал ее многозначительными жестами или репликами и после ужина объявил, что намерен вернуться в гостиницу.
– Думаю, ты уже достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы тебя можно было оставить одну.
Констанс кивнула.
– Ты был очень любезен. – Это было вовсе не то, что она хотела сказать на самом деле.
– Всегда и всем готов прийти на помощь.
Всегда и всем? Готов любого встречного купать в ванной, раздевать, укладывать? Констанс была задета за живое. Впрочем, возможно, он просто пытался спрятать за этой фразой свою собственную боль и разочарование.
Равнодушно пожелав ей спокойной ночи и поцеловав в щечку на прощание, Дориан уехал, и в доме воцарилась мертвая тишина. Констанс все еще не могла свыкнуться с мыслью, что его больше нет рядом. Даже забравшись в постель, она по привычке прислушалась к звукам в соседней комнате.
Хорошо, что он не спал с ней, – тогда ей было бы еще тяжелее.
Дни тянулись один за другим, и Конртанс снова испытывала те же чувства, что и тогда, когда ушла от Дориана. Она понимала, что и тогда, и сейчас поступила правильно. У них не было будущего, и ей оставалось лишь снова загнать свою любовь к нему в самые дальние уголки сознания, наложить на свои чувства табу и попытаться жить дальше. А это было нелегко.
26 
