52 
— Корина Дэвидсон.
— А адрес?
— Лонг-Айленд, Филдстон 3.
— Где это? — удивился врач.
— В Нью-Йорке, конечно.
И тут она вдруг поняла, что говорит почему-то не на английском, а на итальянском языке.
— Так где же я все-таки?
— На Корсике.
— Какой Корсике?! — удивленно воскликнула Корина.
— Не волнуйтесь, — попытался успокоить ее доктор. — Все в порядке.
— Ничего не в порядке. Как я оказалась в чужой стране и что я здесь делаю?
— Боюсь, на этот вопрос я не смогу ответить, — неуверенно сказал доктор. — Наберитесь терпения и все прояснится. В одном могу заверить — вы в надежных руках и мы сделаем все, чтобы скорее поставить вас на ноги.
— Не может быть, чтобы я оказалась на Корсике! — повторяла Корина. — Я здесь совершенно никого не знаю, и мне нечего здесь делать. Где моя сумочка?
Внезапно она почувствовала страшную боль и, закрыв глаза, провалилась не то в глубокий сон, не то в забытье. В течение последующих двадцати четырех часов Корина то теряла сознание, то приходила в себя. Она пыталась вспомнить, что же все-таки с ней произошло, но тщетно. Уверения доктора, что в ее положении временная потеря памяти — нормальное явление, служили слабым утешением.
Когда Корина в очередной раз пришла в себя, она увидела сидящего рядом с ее кроватью незнакомого мужчину. Судя по глубоко запавшим, воспаленным глазам, он не спал по крайней мере несколько дней.
— Вы новый врач? — спросила Корина.
— Кора, дорогая! Наконец-то к тебе вернулось сознание! — сказал незнакомец и начал поглаживать ее руку.
— Кто вы такой и что здесь делаете? — слабым голосом спросила Корина.
— Кора! Ты не узнаешь меня? — горестно отвечал мужчина. — Я — твой муж.
— Какой муж? — недоверчиво спросила Корина.
— Ты забыла, что с тобой произошло, не помнишь, что живешь на Корсике, что же удивительного в том, что не узнаешь и своего собственного мужа, — горестно вздыхая, заметил незнакомец. — Ты устала, дорогая. Лучше я сейчас уйду, а ты поспи. — Он поцеловал ее пальцы и лицо. — И помни, я тебя люблю.
Как только незнакомец ушел, Корина тут же заснула, и ей приснилась вся ее жизнь за последний месяц. Она отчетливо, как наяву, увидела Орсо Гамбини, его братьев Брандолаччо и Винчителло, сестру Маддален, а главное Биснонну, старую, мудрую леди, главу рода Гамбини. Проснулась она в холодном поту.
— Ну конечно, я вспомнила! Он же любит другую женщину и женился на мне только ради наследства! — закричала она на всю палату.
Вбежавший доктор с довольным лицом взял ее за руки со словами:
— Вот и хорошо! Кажется, к вам возвращается память?
— Да, я вспомнила почти все и прошу вас больше не пускать ко мне человека, который называет себя моим мужем.
— Не стоит так волноваться, — успокаивающе сказал врач. — Я уверен, все не так плохо, как вам кажется. Ваш муж очень заботится о вас, и, поверьте, он крайне расстроен тем, что с вами случилось.
— Еще бы ему не расстраиваться, — возразила Корина. — Вы же не знаете, что наш брак фиктивный, и, если он распадется, этот джентльмен не станет главой рода. Поэтому я хочу, чтобы вы отправили меня в Нью-Йорк, прежде чем он снова придет сюда.
— Кора, дорогая, я никуда не уходил, — из-за широкой спины врача показался Орсо. — Доктор, вы не могли бы оставить нас на несколько минут наедине?
— Ваша жена в таком состоянии, что, мне кажется, ее лучше пока не беспокоить, — сказал врач.
— Не «пока», а вообще. Оставить в покое раз и навсегда, — поправила врача Корина.
Но не таким человеком был Орсо, чтобы так легко сдаться. Отведя доктора в сторону, он что-то тихо сказал ему, и тот явно неохотно удалился.
Орсо молча и вопросительно посмотрел на Корину.
— Скажи, дорогая, что случилось, почему ты не хочешь меня видеть?
— Ты женился на мне только потому, что по вашим правилам холостяк не может унаследовать родовое имение. Фиктивный брак, фиктивный муж. Между нами все — фиктивное.
— Господи! И кто только тебе сказал такую чушь?
— Нанет! Уж она-то в курсе твоих дел.
— Ты что, не знаешь женщин? Да она еще и не такое скажет, лишь бы ты оставила меня и освободила место, которое она спит и видит своим.
— Твой брат Винчителло сказал то же самое, — не сдавалась Корина.
— Вот это уже непонятно, — удивился Орсо.
— Он сказал, что ты даже ребенком старался во всем быть первым.
— Ах вот оно что! — рассмеялся Орсо. — Тут он прав, хотя, конечно, имел в виду мое желание стать лидером, что так часто бывает между мальчишками и особенно братьями. Кора, для меня ты — единственная на свете. Я не мыслю свою жизнь без тебя.
52 
