9 
Нет, только не это. Я доведу дело до конца.
– Конечно.
– Только не радуйся так сильно, – смеется он, сигналит и выезжает на дорогу.
– Извини. Ночка выдалась просто отстойная. Долгая история. Мне бы не хотелось об этом говорить.
Джетт понимающе кивает. Это еще и неловкая история.
– Ну, я просто хотел сказать, что настоящий друг никогда не заставит тебя чувствовать себя дерьмом. Мое личное мнение.
Не знаю, о чем еще говорить – я совершенно не умею болтать о пустяках и обычно ляпаю что-нибудь невпопад, – но у Джетта и в этой сфере, оказывается, талант. Я узнаю, что он изучает изобразительное искусство и ему тоже двадцать один. Он расспрашивает о моей специальности и о некоторых предметах. Это помогает мне перестать думать о том, насколько я сердита и обижена, и я осознаю, что улыбаюсь и смеюсь. Джетт просто заражает позитивом.
Мы выясняем, что в прошлом году вместе ходили на одни лекции, начинаем болтать о безумном профессоре, и не успеваю я опомниться, как мы сворачиваем к тому, что, вероятно, когда-то было зданием, но теперь походит на него лишь отдаленно. Оно столько раз красилось и перекрашивалось, что я даже угадать не берусь, какого оно должно было быть цвета. Окна напоминают глаза, и их настолько покорежило, что вид дома приводит в уныние.
– Да, это жалкая хибара. Но я жалкий бедняк, так что она как бы мне подходит, правда?
– Да нет, она, м-м-м… – Я пытаюсь придумать хоть какие-нибудь добрые слова об этом доме. – Ладно, хорошо, это жалкая хибара. Но уверена, что ты сделал с ней все, что мог. Моя ненамного лучше. – Это очень любезно с моей стороны. Я думала, что у меня плохой дом, но по сравнению с его жилищем это просто особняк с фонтанами и кольцевой подъездной дорожкой, а трейлер, в котором я выросла, – отель «Четыре сезона».
Он смеется и обходит машину, чтобы открыть мне дверь, прежде чем я успеваю сама это сделать. Я настолько удивлена, что не могу ничего поделать с застывшим на лице потрясением.
– Прости. Это привычка. Мои родители были вроде как строгими.
На секунду с Джетта слетает обычная маска жизнерадостности. Потом он снова улыбается и ведет меня к дому. Ему требуются два ключа и два пинка ногой, чтобы открыть дверь.
– А еще есть секретный пароль, если пинки не сработают, – сообщает он мне, пропуская внутрь.
– Какой? – шепотом спрашиваю я.
Джетт наклоняется ко мне, и его дыхание согревает мое ухо. Очень по-хорошему согревает. Не страшно. А еще от него хорошо пахнет. Не разит потом, но и не несет «Аксом». Просто легкий аромат… может, туалетной воды? Такой освежающий – на флаконе, вероятно, написано что-нибудь вроде «Тропический лес». Очень вкусно. Пожалуй, я не против вдыхать его еще и еще, но Джетт отодвигается.
– Если скажу, мне придется тебя убить.
– Ах, так значит, ты все-таки серийный убийца.
В ответ Джетт просто смеется. Бросаю на него сердитый взгляд, но он обгоняет меня и проходит внутрь.
– Показать тебе квартиру? – Джетт обводит рукой гостиную, где стоит один из этих страшных как смертный грех (если есть еще что-то более страшное, то он именно такой) диванов в клетку, который он, вероятно, выбрал на какой-нибудь гаражной распродаже, кофейный столик, заваленный пустыми красными пластиковыми стаканами, коробками из-под пиццы и другим мужицким хламом.
– Да, конечно.
Пытаюсь не смотреть на пол, пока Джетт ведет меня через гостиную. За ней оказывается кухня размером с почтовую марку. В ней полно желтых шкафчиков, стоящих тут, наверное, с семидесятых, и всевозможных бытовых приборов, лет которым явно не меньше, чем шкафчикам. Они такого, знаете, уродского зеленого цвета – надо было быть под кайфом, чтобы посчитать его привлекательным.
Джетт потирает затылок, видно, что он немного смущен царящим здесь кавардаком. В раковине тарелки, на кухонной стойке еще несколько коробок из-под пиццы, и, к тому же, в воздухе чувствуется легкий запах прокисшего пива.
– Знаешь, я махнул рукой на попытки поддерживать здесь порядок. Мой сосед просто снова разводит эту грязь. Он неплохой парень, только не понимает, что убираться надо постоянно. – Меня поспешно выводят из кухни.
– М-м, ванная и туалет здесь. Там, по крайней мере, всегда чисто, у меня на этот счет небольшой пунктик.
Джетт указывает на дверь в ванную, и я предупреждаю свой мочевой пузырь, что, как бы надолго я здесь не задержалась, придется потерпеть, потому что ни за какие коврижки я не воспользуюсь здешним туалетом, сколько бы Джетт меня не уверял, что он совершенно чистый. Я скорее в лесу пописаю.
9 
