Лёгкий, ненавязчивый романчик 
102 
– Преувеличение, столь типичное для тебя.
– Уэс, ты хоть на минуту задумался о побочных эффектах?
– Недорогая цена за тот перевес, который они могут составить в его…
– Плевать я хотела на его спортивные достижения! – воскликнула Дора шепотом, помня о присутствии посторонних в соседней комнате. – Меня не интересуют его сила и выносливость на проклятом футбольном поле! Мне дорога его жизнь. – Она почувствовала, что теряет самообладание, но сейчас было не время его терять. Ей пришлось несколько раз вздохнуть, чтобы успокоиться, но негодование по-прежнему бушевало в ее груди, когда она продолжила: – Ты что, не видишь, как эта отрава изменила нашего сына?
– Ну, допустим, он стал немного мрачноват. Возможно, это и есть побочный эффект.
– Агрессивность тоже может быть побочным эффектом.
Уэс равнодушно пожал плечами.
– Агрессивность – это не недостаток, она пойдет ему на пользу.
Казалось, Дора выслушала уже более чем достаточно, но этот последний довод своей абсурдностью просто убил ее.
– Ты чудовище.
Он презрительно фыркнул.
– Что? Я думал, ты вздохнешь с облегчением. Я думал, ты обрадуешься, узнав, что перемены, которые ты наблюдаешь у Скотта, вызваны стероидами, а не этой хитрозадой сучкой. А она была именно хитрозадой сучкой, поверь мне. Вертела им, как хотела.
– Была? Почему ты говоришь о Миллисент в прошедшем времени?
Уэс высился над ней, как башня. Он наклонился к самому ее лицу.
– Потому что для семьи Хеймер она в прошлом.
Теперь Дора не просто возмутилась его словами, она по-настоящему испугалась.
– Что ты такое говоришь?
– Хочешь знать, почему Скотт и Миллисент порвали? Что ж, я тебе скажу, но запомни: ты сама напросилась. Она мешала его тренировкам, названивала ему с утра до ночи, таскалась за ним повсюду, поджидала его после занятий, давала, сколько он хотел. Он ни о чем другом не думал, только о ней. Я не мог допустить, чтобы эта драная кошка разрушила все мои планы. Я хотел, чтобы он думал об игре, и мне пришлось вмешаться. Хочешь знать, что за великая тайна стоит за их разрывом? Ты смотришь на нее прямо сейчас.
– Что ты сделал?
– Неважно. Главное, я положил конец их страстному роману. – Уэс больно ткнул ее пальцем в грудь. – И это тоже должно остаться в семье.
Потом он повернулся и ушел, оставив ее одну среди знакомых предметов, вдруг ставших чужими. Дора стояла в своем родном доме, не понимая, как она сюда попала.
До нее доносились голоса из соседней комнаты. Уэс, как всегда общительный и оживленный, приветствовал в своем доме агентов ФБР, пришедших поговорить с их сыном об исчезновении Миллисент Ганн.
* * *
Уильям и Мэри-Ли покинули аптеку вместе. Без электричества не было смысла оставаться. Уильям не мог работать ни за кассой, ни за компьютером, в котором хранил все данные о клиентах и их рецептах. Впрочем, это не имело значения, поскольку никто не зашел в аптеку после того, как Уэс забрал бутерброды и отправился в полицейский участок.
Мэри-Ли забрала домой продукты из холодильника в кафетерии, прекрасно понимая, что они испортятся, прежде чем аптека откроется и Линда вернется.
Они решили оставить ее машину у аптеки и вернуться домой на машине Уильяма.
– Нет смысла нам обоим пробиваться по этим дорогам, – сказал он.
Запирая аптеку, Уильям повесил на двери записку, уведомлявшую покупателей, что в экстренном случае его можно найти дома.
Как только машина тронулась, Мэри-Ли проговорила, стуча зубами:
– Если кто-нибудь узнает, что ты держишь рецептурные лекарства дома, ты потеряешь лицензию.
– Я держу их только на крайний случай и только для клиентов, которые, я это точно знаю, не будут злоупотреблять привилегией. И потом, я отпускаю лекарства, которые можно приобрести в открытой продаже везде, кроме Соединенных Штатов. – Уильям медленно повернул за угол. Вдруг он подался вперед и всмотрелся через ветровое стекло. – Интересно, что бы это значило?
Они ехали по улице, на которой жили Хеймеры. Перед их домом стояли две машины: ничем не примечательный седан и «Бронко» Датча Бертона.
– Разве это не та машина, в которой приехали агенты ФБР? – спросила Мэри-Ли.
– По-моему, та. Этот Бегли – самый большой грубиян из всех, кого я когда-либо видел.
– Не думаю, что он грубил нарочно. Просто он умеет делать свое дело и пользуется авторитетом.
102 
