очень нудно 
123 
– Датч?
Он очнулся от своих горьких дум и устремил глаза на Уэса.
– Что ты тут делаешь? – спросил он ворчливо. – Что тебе дома не сидится? Шел бы к жене, отымел бы ее.
Уэс презрительно фыркнул и снова отпил из горлышка.
– Да я лучше отымею вон тот флагшток на крыше. Он куда теплее моей жены.
– А в чем дело?
Уэс отмахнулся.
– Да черт ее разберет. То у нее месячные, то голова болит. Какая разница? Не одно, так другое.
– Как поживает Скотт? Что он сказал насчет встречи с Бегли и Уайзом?
– А почему ты спрашиваешь?
Судя по тому, как окрысился Уэс, разговор с агентами ФБР был больной мозолью.
– Да так просто. Хотел знать, как Скотт к этому отнесся. – Датч отхлебнул виски, глядя на Уэса поверх кружки. – Скотт как-то неуверенно отвечал на некоторые вопросы. Может, он врал? – Взяв канцелярскую скрепку, Датч разогнул ее, перекрутил и протянул Уэсу. – Или просто немного исказил правду?
– А ты поставь себя на его место, – хмуро ответил Уэс. – Его окружают пятеро взрослых, все над ним начальники, все задают вопросы о нем и его девушке. В его возрасте ты был бы с ними откровенен насчет своей сексуальной жизни?
– Я и сейчас не был бы с ними откровенен.
– Ну, вот видишь, – усмехнулся Уэс. Он заложил руки за голову, вскинул одну ногу на другую и откинулся на спинку кресла, словно у него не было в жизни никаких забот.
Датч ему не поверил. Уэс не затем сюда пришел, чтобы время провести. И его не волновал ни сепсис, начинающийся на лице у Датча, ни то, когда он в последний раз ел. Бутылку виски можно было счесть жестом дружеского участия, но Датч знал, что на самом деле Уэс вовсе не такой внимательный и чуткий друг. У него был скрытый мотив, иначе его бы здесь не было.
У Датча свело судорогой желудок, когда ему пришло в голову, что это мог быть за мотив. Может быть, бутылке виски предназначалась роль обезболивающего. В таком случае Датч предпочел бы пострадать. Чем скорее, тем лучше.
– Уэс, ты пришел меня уволить?
Смех Уэса прозвучал искренне.
– Что?
– Ты сам себя уполномочил от имени городского совета?
– Господи боже, Датч! Тебе известно, что ты самый настоящий параноик? Откуда у тебя такие бредовые мысли?
– Ты мне сам об этом напомнил вчера вечером. Ты что, забыл? Ты сказал, что сам сунул голову в петлю, когда нанял меня. Ты сказал, что мой провал плохо отразится на тебе.
– О черт! Мы были раздражены, мы устали. У нас обоих нервы были ни к черту. Ты потихоньку сходил с ума из-за Лилли, из-за того, что она там, в горах, с этим парнем. Как твой друг, я всего лишь старался помочь тебе увидеть вещи под другим углом. Вернуть тебя на верный путь. Но, знаешь, – заторопился Уэс, увидев, что Датч собирается его прервать, – по ходу дела я начал склоняться к твоей точке зрения.
Датч настороженно покосился на него.
– Что ты имеешь в виду?
Уэс бросил взгляд через плечо на закрытую дверь. Потом он подался вперед и заговорил вполголоса:
– Ты думаешь, как и я думаю… черт, как федералы думают, что этот Тирни – тот самый человек, верно? Он похитил пять женщин, и один бог знает, что он с ними сделал. А что это за дерьмо с синей лентой? Полный шиз!
Датч ответил лишь ничего не значащим кивком, не желая ни в чем соглашаться, пока не станет ясно, куда клонит Уэс.
– А твоя жена – замнем для ясности, что бывшая, это несущественно, – женщина, которую ты любишь, оказалась в снежной ловушке там, на горе, один на один с этим парнем. Я восхищаюсь твоей выдержкой, приятель. Честное слово, кроме шуток. На твоем месте я убил бы всякого, кто стал бы на моем пути к этой вершине.
– Я чуть было не убил.
– Хокинс не считается.
Датч выпил еще виски. Каждый следующий глоток давался легче и казался слаще.
– К чему ты ведешь, Уэс?
– Пойдем достанем Тирни. Ты и я.
– У Бегли будет вертолет…
– Забудь об этом, – нетерпеливо перебил его Уэс. – Если они возьмут его раньше нас, мы его больше не увидим. Его тут же увезут в Шарлотт и посадят под замок. Даже если ему предъявят обвинение, его адвокат пустит в ход разные уловки и проволочки, и – вот попомни мои слова! – мы и через пять лет будем тыкаться, как слепые щенята, стараясь призвать этого психа к суду, чтобы наши несчастные женщины и их семьи получили хоть какое-то право на справедливость. Это не закон гор. Не в такой закон верили наши отцы и деды.
123 
