48 
Он остановился и тупо посмотрел на нее:
— Сейчас? Это нечестно…
— Знаю, но тебе нужно время подумать, побыть наедине с собой.
Он пересек комнату и обнял ее за талию.
— Я просто схожу с ума с тех пор, как поговорил с Джерри. Извини. Совсем не хотел обидеть тебя. Ты ведь не сердишься, правда?
— Конечно нет. Поверь мне, Эндрю, ты пытаешься принять очень серьезное решение и полностью сосредоточился на нем, я это понимаю.
— Но я хочу, чтобы ты не отстранялась, — прошептал он, уткнувшись носом в ее шею. — Мне нужны твой совет и поддержка. Останься со мной.
— Нет. Никто не может помочь тебе.
Она-то знала, каково это — принимать важное решение. Той ночью, когда ходила по комнате из угла в угол, пытаясь решить, принять ли предложение Рона, она чувствовала себя самой одинокой, и ей было очень страшно, так страшно, как никогда в жизни. Ответственность за то решение полностью ложилась на нее, и только на нее. Так и за Эндрю никто не мог бы принять решение. Она не будет ему помогать. На этот раз он должен выстоять сам, иначе никогда не сможет вновь стать хозяином своей судьбы.
— Что мне делать, Арден? — спросил он, зарываясь лицом в ее волосы.
Она оттолкнула его.
— Ты хочешь снова профессионально играть в теннис?
— Да, до тех пор, пока не уйду на пенсию чемпионом, потому что больше не смогу махать ракеткой. Век чемпиона недолог. Всегда найдется кто-нибудь моложе и лучше. Но мне хотелось бы завершить карьеру на вершине славы, а не в тени насмешек.
— В таком случае ты знаешь, что должен делать.
— Я должен играть. — Он широко улыбнулся. — И я буду играть.
Телефон зазвонил снова.
— Спокойной ночи, — сказала Арден и скользнула в свою спальню, плотно закрыв за собой дверь.
Она не слышала слов Эндрю, но могла определить по тону, что говорил он уверенно. Улыбаясь, она взяла блокнот и ручку и сделала несколько пометок по поводу простых полинезийских кулинарных рецептов, которые собиралась использовать в статье для раздела кулинарии в журнале «Лос-Анджелес таймс».
Когда она проснулась, кроватка Мэта была пуста. Арден села и быстро поморгала, чтобы освоиться в незнакомой комнате. Сбросив одеяло, подошла к окну и заглянула в щель между занавесками. Рассвет еще не наступил. Океан был спокоен, и в нем отражалось розово-фиолетовое небо.
Дверь спальни была открыта. Арден на цыпочках пробежала через гостиную к другой спальне, дверь в которую тоже была открыта. Комната, куда она заглянула, была окрашена в розовый тон утренней зари. В отличие от спальни, где располагались они с Мэтом, в этой комнате не было двух двуспальных кроватей. Там стояла одна кровать королевского размера. Мэт свернулся калачиком рядом с отцом. Оба крепко спали.
Руководствуясь чем-то более сильным, чем здравый смысл, Арден тихонько прошла в глубь комнаты и подошла к кровати. Мэт лежал на дальнем краю. Его попа, толстая и несоразмерная в памперсе, надетом под пижамные брючки, лежала на груди отца. Его рот был немного приоткрыт, и он слегка похрапывал.
Эндрю обнимал сынишку рукой. Другая его рука лежала рядом с малышом. Слабый утренний свет высвечивал красивый золотистый оттенок волос, густо покрывающих ее. Даже во время отдыха его рука излучала огромную силу и энергию.
Глаза Арден подернулась дымкой, настолько она была переполнена чувствами, когда смотрела на руку Эндрю, его широченные плечи. Она не видела его лица, но тем не менее получала удовольствие при виде его спины. Кожа загорела, и под ней виднелись четко очерченные мускулы, до которых ей так захотелось дотронуться кончиками пальцев… губами.
Она проследила взглядом по позвоночнику, который был изогнут внизу, и увидела небольшую ямку на талии. Ягодицы были очерчены простыней. Ниже талии загар был немного светлее, чем на остальном теле. Арден ощутила, как электрическая искра пронзила ее тело, когда она представила себе, как Эндрю загорает нагишом, иначе он просто не мог приобрести такой загар.
По желтой наволочке разметались спутанные светлые волосы. Обойдя кровать, чтобы увидеть лицо Эндрю, она восхитилась формой его достаточно длинного носа, изгибом рта, который выражал его чувствительную натуру, и формой подбородка — символом мужской власти. Заостренные ресницы были густыми, более светлыми на концах, чем у основания, где становились почти черными. Такое лицо обычно заставляет женщин обратить на него внимание, независимо от того, знают они, что он за человек, или нет.
48 
