106 
В конце концов мы выбились из сил. Мышь поскользнулся и шлепнулся с миски на спину. В таком положении он пытался умудриться изобразить что-нибудь эротичное, но без особого успеха. Я тоже устала и, изобразив что-то вроде поклона сильно пьяной балерины, устало оперлась на клинки. Все. Устала. Есть хочется жутко, да еще тут какой-то синекожий тип обхватил мои колени и восторженно лепечет:
— О-о-о-о! Какой дэвушка!!! Какой дэвушка!!! Мине б такой!!!
— Это что еще такое?! — возмутилась я, отчаянно желая огреть льнущую к коленям личность рукоятью меча по голове, но сил уже не было.
Оставалось только смотреть и злиться — это получалось хорошо как у меня, так и у окружающих. Из темноты вынырнула хитрая левбайская морда, ловко сцапала оставленный без присмотра котелок с похлебкой и благополучно исчезла во мраке, унося в клыкастой пасти надежду на сытный ужин. Вот зараза! Мышь нашел в себе силы, воздел себя на трясущиеся нижние конечности и обозрел полученную композицию «Девушка и горячий поклонник у ее ног» слегка осоловевшими глазами.
— Так это же Абдулла! — радостно воскликнул он, словно три года водил гарем этого самого Абдуллы по пустыне и обрел-таки наконец долгожданное избавление.
Лично мне это имя ни о чем не говорило. Судя по удивленным лицам собравшихся, им тоже.
— Да хоть сам товарищ Сухов! Уберите его от меня! — взвизгнула я и попыталась выдернуть ноги из кольца жадных рук, в результате чего потеряла равновесие. Теперь мои конечности все так же страстно сжимало в объятиях синее нечто, а я беспомощно валялась на земле, тщетно пытаясь хотя бы извиваться в знак протеста.
Первым опомнился и пришел на помощь попавшей в беду даме Арагорн, чем заслужил очередное очко в свою пользу. Все-таки хорошее имя я ему дала. Эльф попытался отцепить загребущие ручки, но не преуспел. К нему присоединился тигр. Вцепившись в балахон пришельца, зверь рванул со всей дури. Ткань не выдержала, и все получили дивную возможность удостовериться в натуральности цвета моего неожиданно обретенного фаната. Синими оказались не только лицо, но и ноги, и руки, и спина, и то, что ниже спины… Также выяснилось, что пришельца можно отделить от меня лишь хирургическим путем, но я высказалась против таких кардинальных мер, опасаясь, как бы кровь неизвестного существа не оказалась ядовитой для моего не окрепшего еще организма. В общую борьбу за мою неприкосновенность влились все, кроме недоуменно хлопающего глазами нетопыря. Правда, Линк почему-то пытался оттянуть меня от синекожего так, что теперь мое спасение сильно напоминало перетягивание каната. Только канат сильно ругался при этом. Мышь свечой ввинтился в воздух и попытался образумить нас сверху. Видимо, для солидности, а может, боялся, что побьют его, раз знакомца как ни пинай, а убрать не удается.
— Абдулла! Зачем ты привязался к Веронике? У нее же тигр, он тебя живьем сожрет и даже косточками не подавится!
Но дождался только очередного:
— Вах какой дэвушк! Танцевать умеет, тигр приручить может… Вах! У мине триста шестьдесят пять жен, одной для ровного счета не хватает!
— Какого ровного счета, шайтан пустынный?! — возмутился вампир. — Зачем тебе столько баб в одном маленьком оазисе?
— Ничего ты не понимаешь… — откликнулся синий, ловко отбрыкиваясь ножкой, обутой в расшитую бисером туфлю с загнутым кверху носом, от лязгающих челюстей Тиграша. — Надоело в високосный год книжку ночью читать. Совсем умный стал! Сентиментальный. Вон вас в оазис пустил… И даже денег не взял.
— Так ты, морда джиннская, еще с прошлого века нашему принцу деньги должен и не отдаешь! — возмутился мышь.
— Так нету у меня денег, — вздохнул Абдулла. — Знаешь, сколько нынче стоит гарем содержать? Совсем кошмар, слюшай! Каждой сережки купи… каждой колечко купи… каждой спа-процыдур оплати… Вай сколько денег надо.
По мере перечисления трат расточительного гарема синий умудрялся даже загибать пальцы, не выпуская моих ног из объятий.
— А ты еще одну завести захотел, — хихикнул мышь. — Без последних шаровар останешься. И вообще ты неправильно ухаживаешь. Разве так ухаживают!
— А как? — Вдохновленный перспективой жениться, Абдулла отпустил-таки мои многострадальные ноги, и я по инерции улетела куда-то в кусты.
Растительность оказалась колючей, вдобавок ее облюбовали муравьи, совсем не обрадовавшиеся моему падению в столь поздний час. Я их не виню.
106 
