36 
Панас воззрился на Гонория, как на привидение, пришедшее по его отягощенную грехами душу.
– Ваша светлость, – с опаской молвил он, словно опасаясь, что одно неудачное слово, и призрак увлечет его в бездну, где демоны, мракобесы и черти станут жарить его на раскаленных углях. – Да я тут того… этого… висю, значит.
– Да вижу, что не стоишь, – хмыкнул Гонорий и закашлялся. – Как тебя угораздило-то так высоко забраться, да еще в компании собаки? Учишь его на птиц охотиться, что ли?
– Нет, я в яму упал. Снимите меня, пожалуйста, у меня рука уже затекла вся, – взмолился голова и даже шмыгнул носом для убедительности.
Гонорий задумчиво почесал затылок, раздумывая, как бы умудриться снять страдальца, если самому наверх не забраться, а Панасу и подавно вниз самому не спуститься, хоть чем приманивай. «Разве что за лестницей сходить? – размышлял жрец. – Но она слишком большая, и один я ее не донесу. Придется, пожалуй, разбудить Марыську». И старец отправился за лестницей.
План был хорош всем, но молодая прислужница, пользуясь отсутствием жреца, убежала на ночные посиделки с пришлыми парнями, а потому привлечь ее к перетаскиванию добротного изделия местного плотника не представлялось возможным. Гонорий не был кичлив, как некоторые жрецы Всевышнего, работы не чурался и впрягся было сам. Лестница же совершенно не желала отправляться во тьму под дождь, коварно упала на старика и пригвоздила оного к полу храмовой сторожки. Но тут кстати появилась Параскева в компании вездесущего деда Налима, и вместе они вызволили несчастного из-под лестницы. Затем помогли спуститься страдальцу с дерева и даже сманили вниз шокированного кобеля. Прятавшийся в дупле кот успел-таки пару раз пройтись по собачьей морде напоследок, заставив пса испуганно взвизгнуть.
И еще одна история закончилась более-менее благополучно для всех ее участников. Даже жреца хлебосольная Параскева отвела под руки к себе домой, где долго отпаивала горячим травяным отваром, редькой с медом и прикладывала к замерзшим старческим ступням горчичники.
Глава 5
Над Безымянным лесом занималось утро. Тяжелое, словно не выспавшееся за ночь, с каждыми сутками становившуюся все короче, вылезло на небо дневное светило. Огненными всполохами пылал багрянец рассвета. День обещал быть жарким. Усталая Светлолика отпустила последнюю саламандру на волю, поблагодарила огонь за помощь, тщательно загасила оставшиеся угли, окинула задумчивым взором поляну. Здесь еще несколько минут назад резвились духи стихий, наполняя землю своей силой, превращая ее из просто кормилицы в лечебную.
– Ну вот и все, – удовлетворенно молвила она.
Дорофей Тимофеевич, активно помогавший хозяйке, отер пушистой лапой несуществующий пот со лба и вперил в ведьму пытливый взгляд голубых глаз.
– Думаешь, у нас получилось? – с сомнением в голосе поинтересовался он.
– Надеюсь, – неопределенно повела плечами девушка. – Раз наш пациент еще жив, значит, что-то да вышло.
Вешил, которого результат ритуала местной ведьмы касался более всех присутствующих на поляне, пребывал в состоянии блаженной расслабленности, и вмешиваться в дискуссию новоявленных экспериментаторов ему было слишком лениво. Отчаянно хотелось спать, но даже на зевок не имелось сил. Маг осоловело похлопал глазами и сам не заметил, как уснул.
Вяз Дубрович стоял в тени деревьев и смотрел, как усталая после колдовства ведьма в компании кота собирают уже ненужные травы. Леший сурово разогнал набежавшую на необычную магию нежить, но Лика магического круга пока не размыкала. Оно и понятно, осторожность превыше всего, особенно теперь, когда магия схлынула, оставив девушку практически беззащитной перед клыками местных обитателей.
Из леса вынырнула запыхавшаяся троица вервольфов. Вампира Лютый благополучно потерял – как только Валсидал попал в лес, зацепился за ветку ели и влез на дерево с ловкостью белки, невзирая на колючие иголки. Впрочем, когда тебе угрожают острые клыки оборотня, тут уж не до сохранности собственной шкуры, уколы еловых игл ерунда – самому бы выжить. Завидев лешего, Лютый мотнул лобастой головой, сбрасывая на землю приставшие мелкие сухие веточки (репьи можно будет и потом повыкусывать – есть дела поважнее), и уселся неподалеку, вывалив розовый язык и тяжело дыша. Вервольфицы со степенностью придворных дам присели тут же.
36 
