очень нудно 
59 
— Ты — самое прекрасное, что было в моей жизни, — хриплым голосом прошептал Урджин.
Эста невольно втянула в себя воздух. Урджин медленно повернул ее спиной к себе, и, подавшись немного вперед, завладел ее телом.
В эти минуты близости Урджин почему-то задумался над тем, что они делают. Он бы тысячу раз хотел назвать их связь "восхитительным сексом". Но только сейчас он реально понял, что в отношениях с ней все его намерения и действия сводятся лишь к одному: доставить наслаждение ей, любым способом, в не зависимости от того, получит он освобождение при этом или нет.
Он не хотел любить. Он страшился не просто этого чувства, он боялся признаться в нем ей, к которой несомненно что-то испытывал. Власть над мужчиной, который любит, практически безгранична. От одной улыбки или незначительной ласки он пойдет на все, что угодно. И именно этого Урджин ни в коем случае не мог себе позволить.
В это время его руки ласкали нежную грудь, едва поглаживая ладонями острые кончики сосков. Он был в ней, он был с ней, и она отвечала на каждый его толчок тихим вздохом, вбирая чувствительную плоть все глубже и глубже. Он поцеловал ее ушко, и, проведя языком за раковинкой, прикусил мочку. Эста уперлась руками в стену и закричала. Урджин склонился вслед за ней, припав к ее спине, одной рукой он обхватил ее грудь, а вторую положил на лоно, притянув еще ближе к себе и лаская сокровенную плоть. Удовольствие было невыносимым, и в тот момент, когда оргазм накрыл Эсту, Урджин остановился и изогнулся назад, продолжая прижимать ее к себе и увлекая вслед за собой. Она почувствовала, как его тепло изливается в нее. Он держал ее так сильно, как мог, пока судороги не оставили ее тело, и она спокойно не обмякла в его руках. Тогда он повернул ее лицом к себе, и снова поцеловал вожделенный рот. Когда она расслабилась, он опустил голову и закрыл глаза, ощущая всем телом, как их жизненные силы сливаются в одно целое, настолько мощное, что никто бы не смог разорвать эту связь.
— Я хотела тебе сказать, Урджин, — вдруг подала голос Эста, — что Аликен с Викешей спасли мне жизнь на Навернии семь лет назад. Я не стану сейчас вспоминать, при каких обстоятельствах это произошло, но мне хочется, чтобы ты знал: они — мои друзья, и я их очень люблю. И еще, я хотела тебе признаться, что после того, как мы занялись этим в первый раз, я стала чувствовать потоки внешней энергии. Ты и есть мой "ключ", Урджин.
Она больше не проронила ни слова, упрекая себя за то, что и так слишком многое открыла ему. Она не знала, что ждет их впереди, но почему-то потребность доверить ему хоть часть из того, что ее терзает, была слишком острой, чтобы сдерживаться. Она искренне верила, что он не предаст ее, что защитит, несмотря ни на что.
Однако вера и уверенность — не одно и то же. И если бы Эста знала, каким важным оказалось для него ее маленькое признание, она бы рассказала ему все. Но она не знала. Эста приняла поток тепла, исходивший от него, за чувство удовлетворения после испытанных минут близости. Урджин снова поцеловал ее и со всей искренностью произнес:
— Это чудесная новость, малыш. И мне приятно, что "ключом" оказался имеено я. Почему ты сразу не призналась?
— Я испугалась вначале. Мне нужно было время, чтобы привыкнуть к этому новому ощущению.
— Кто-нибудь еще знает?
— Назефри и дядя Науб.
— А кроме этого, что-нибудь еще изменилось?
— Нет, — отрезала Эста, — больше ничего.
— А экран, который ты создала на Навернии?
— У меня нет ощущения, что это была я.
— Больше некому, малыш. Это ты. Думаю, нам следует потренировать тебя, возможно, тогда эта способность станет контролируемой.
— Хорошо, но сейчас мне нужно привести себя в порядок и проведать дядю.
— Могу я пойти с тобой?
— Если будешь вести себя хорошо, можешь, — засмеялась Эста и укусила его за ухо.
— Мое поведение от меня не зависит, малыш. Если ты будешь продолжать играть со мной, я смогу повторить все это даже в одном из коридоров твоей резиденции. И поверь, опасность быть пойманными нисколько меня не страшит.
— Неужели в моей власти совратить тебя прилюдно?
— Как это ни прискорбно, но "да". А теперь я хочу вымыть тебя.
— Что?
— Я хочу вымыть тебя, и ты не будешь сопротивляться.
— Но это же…
— Что? Не прилично? Бесстыдно? Кто устанавливает правила?
59 
