очень нудно 
124 
– На меня? – охнула Даглесс. – Но Киту я безразлична!
– Все мужчины хотят тебя! Леди Холлет считает, ты все равно что…
Даглесс поморщилась:
– Можешь не продолжать. Меня уже так называли. Послушай… как тебя зовут?
– Леди Аллегра Люсинда Николетта де Кюре, – гордо провозгласила француженка.
– Но как тебя называют подруги?
Девочка озадаченно пожала плечами, но тут же улыбнулась:
– Самая первая няня называла меня Люси.
– Люси, – кивнула Даглесс. – Послушай, Люси, небо сильно посветлело, так что нам пора возвращаться. Нас… будут искать.
Люси, на миг растерявшись, подобрала тяжелые юбки из дорогой ткани, повернулась и побежала. Очевидно, бедняжка боялась, что ее хватятся.
– Завтра утром! – крикнула Даглесс. – В то же время.
Но Люси ничем не дала знать, что слышит.
Даглесс вернулась в дом, игнорируя слуг, глазевших на ее мокрые волосы и халат. Открыв дверь в спальню Гонории, она вздохнула: предстоял долгий, мучительный процесс одевания. Как она мечтала об удобных джинсах и футболке!
После завтрака она улизнула от других женщин, чтобы поискать Николаса. Женщины требовали новых песен, а и без того небольшой запас Даглесс уже истощился. Приходилось напевать мелодии и уговаривать женщин сочинять новые слова. Но сегодня ей требовалось потолковать с Николасом, иначе казнь неминуема.
Она нашла его в комнате, которая, судя по виду, была конторой. Он сидел за столом в окружении бумаг и, похоже, складывал какие-то цифры.
Услышав шаги, он взглянул на нее, поднял бровь и тут же снова нагнулся над бумагами.
– Николас, ты не можешь не замечать меня. Мы должны поговорить. Ты просто обязан меня выслушать!
– Я занят. И не доводи меня своей бессмысленной болтовней.
– Бессмысленной болтовней?! – разозлилась она. – Мне необходимо сказать тебе что-то очень срочное!
Он взглядом велел ей замолчать и вернулся к своим вычислениям.
Даглесс тоже посмотрела на бумагу, но цифры не имели для нее никакого смысла. Половина римских, половина арабских… неудивительно, что ему так трудно их складывать.
Открыв маленький вышитый футляр, висевший на талии, она вынула калькулятор на солнечных батареях. Даглесс носила его с собой, потому что Гонория и другие дамы вечно считали швы в своей вышивке, чтобы не исказить рисунок. Приходилось им помогать. Но сейчас у нее дела поважнее, чем возиться с арифметикой.
Она молча положила калькулятор у руки Николаса.
– Вы с Китом куда-то уезжали? Не в Белвуд, случайно? Он показал тебе потайную дверцу? – допытывалась она.
– С лордом Китом, – подчеркнул он. – И это не твое дело. Ни он, ни я не твоя забота. И вообще, мадам, вам нечего делать в этом доме.
Но Даглесс продолжала стоять над ним, пытаясь придумать способ заставить выслушать себя. И тут Николас неожиданно схватил калькулятор и принялся яростно нажимать на клавиши, складывая цифры и не забывая о знаке «плюс». Потом нажал знак равенства и, даже не замечая, что делает, записал на бумаге итог.
– А теперь… – пробормотал он, принимаясь складывать второй столбец.
– Николас, – выдохнула она. – ты помнишь… Помнишь!
– Ничего я не помню! – рявкнул он, но тут же ошеломленно уставился на калькулятор в своей ладони. Он вдруг осознал, что каким-то образом воспользовался непонятной штукой… но не понимал, где успел этому научиться и вообще для чего она предназначена. Поэтому он, словно обжегшись, уронил калькулятор.
Для Даглесс же случившееся стало настоящим откровением. Значит, что-то из того, чему он научился в двадцатом веке, сохранилось в памяти. Еще четыре года до того, как он явится к ней. Четыреста лет до рождения Даглесс… Столько необычного произошло с ней, что она не посмела спросить, откуда он знает, как пользоваться калькулятором. Но если он запомнил этот маленький прибор, значит, запомнил и ее тоже.
Она медленно опустилась на колени перед ним и положила руку на плечо:
– Николас, ты все помнишь.
Николас хотел было отстраниться, но не смог. Да что такого в этой женщине? Ничего не скажешь, хорошенькая, но он видел несравненных красавиц. И уж конечно, характер у них был куда приятнее, чем у этой. Так почему… почему она не выходит у него из головы?
– Пожалуйста, – прошептала она, – не закрывай свой разум для моих слов. Не сопротивляйся! Ты должен помнить больше, чем позволяешь себе.
– Я ничего не помню, – твердо ответил он, глядя ей в глаза. Ему ужасно хотелось снять с нее жемчужную сетку и расплести косы.
124 
