очень нудно 
121 
Но позже она вдруг вспомнила, как побледнел Николас, впервые увидев Роберта Уитли в двадцатом веке. Словно узрел призрака. А глаза Роберта пылали ненавистью.
– Совпадение, – повторила она. – И ничего больше.
Следующие два дня Даглесс редко встречала Николаса, да и в этих немногих случаях он злобно косился на нее или мрачно хмурился. Даглесс же была занята с утра до вечера, поскольку здешние обитатели считали ее телевизором, кино, карнавалом и концертом в одном флаконе.
Они жаждали песен, игр, историй: их потребность в развлечениях была ненасытной. Даглесс не могла и шагу сделать без того, чтобы кто-нибудь не остановил ее и не потребовал очередного увеселения. Бедняжка часами пыталась вспомнить все, что она когда-либо читала или слышала. С помощью Гонории она изобрела упрощенный вариант «Монополии» и еще нескольких популярных игр. Наконец она пересказала все прочитанные ею романы и решила посвятить домочадцев в историю открытия Америки – это особенно понравилось леди Маргарет. Любимым ее героем стал Норман Хейл[15], и леди Маргарет полночи не давала Даглесс спать, расспрашивая об Аврааме Линкольне.
Даглесс изо всех сил старалась оставаться в области развлечений и не затрагивать вопросы религии или политики. В конце концов, всего несколькими годами раньше королева Мария Тюдор Кровавая сжигала людей, имевших несчастье принадлежать не к той вере. Дважды Кит спрашивал ее мнение насчет сельского хозяйства в ее стране, и, несмотря на весьма слабые знания, она смогла сделать несколько предложений относительно компоста и его использования на полях.
Даглесс знала, что дамы леди Маргарет считают ее ужасно необразованной, поскольку в те времена полагалось знать несколько иностранных языков, играть на музыкальных инструментах и вышивать. Кроме того, никто не мог разобрать ее почерка. Но они по большей части великодушно ее прощали.
Даглесс учила и не менее упорно училась сама. Эти женщины не испытывали такого угнетающего давления обстоятельств, как их сестры в двадцатом веке. И не стремились во всем быть наравне с мужчинами. Женщина шестнадцатого века вовсе не была обязана делать карьеру, быть обожающей матерью, идеальной хозяйкой и кухаркой, а заодно и пылкой возлюбленной с фигурой топ-модели. Если женщина была богата, в ее обязанности входили шитье, управление хозяйством и рождение наследников. Остальное время она могла развлекаться. Правда, чаще всего она не доживала до сорока лет, но даже за отпущенный ей срок общество не требовало от нее постоянных достижений.
И сейчас, живя в доме Стаффордов, Даглесс не могла не вспоминать свои отношения с Робертом. Их будильник звонил ровно в шесть, и начиналась беготня. Иначе ей просто не удалось бы сделать все намеченные на день дела. Нужно было готовить еду, покупать продукты, наводить порядок (уборщица приходила всего раз в неделю) и снова, снова и снова мыть кухню. А все «свободное время» посвящалось работе. Иногда ей хотелось три дня пролежать в постели, читая детективы, но дел было столько, что лениться просто не хватало времени.
Кроме того, ее терзало постоянное чувство вины. Даже в короткие минуты отдыха она чувствовала, что сейчас следовало бы трудиться в тренажерном зале, пытаясь держать фигуру в форме, или планировать роскошный званый ужин для коллег Роберта. Она чувствовала себя виноватой, когда, окончательно сбившись с ног, подавала на ужин пиццу из морозилки.
Но здесь, в шестнадцатом веке, все заботы и хлопоты казались очень далекими. Люди не жили в одиночестве и изоляции. И одной женщине не приходилось выполнять сразу двадцать обязанностей, поскольку в доме находилось не менее полутора сотен слуг и работы на всех хватало. Одной уставшей, изможденной женщине не приходилось готовить, стирать, убирать и так далее, не говоря уже о необходимости идти на работу. Здесь у каждого были свои дела.
С другой стороны, хотя современные женщины терзались придуманной виной, делавшей их несчастными, зато людей шестнадцатого века преследовали болезни, страх неведомого, врачи-шарлатаны и постоянно маячившая за углом смерть. Они часто умирали, и для людей елизаветинского времени смерть была чем-то вроде постоянного компаньона.
С появления Даглесс в доме умерло четверо, и всех их можно было спасти правильным лечением и уходом. Один был придавлен свалившимся фургоном. Внутреннее кровотечение. Увидев несчастного, Даглесс отдала бы все на свете, чтобы здесь оказался доктор двадцатого века. Люди погибали от гриппа, пневмонии, загноившейся ссадины. Даглесс раздавала аспирин, мазала раны мазями. Кое-чем она могла им помочь, но что делать с гниющими зубами, порванными связками, оставлявшими людей калеками на всю жизнь, лопнувшими аппендиксами, убивавшими детей и взрослых?
121 
