очень нудно 
45 
Пытаться молиться, когда ты не в силах выжать из себя ни слова, показалось ему лишней тратой времени, и он оставил свои попытки, постарался вообще ни о чем не думать, ни на что не обращать внимания, погрузиться в полнейшую тишину, и через какое-то время действительно почувствовал, что стоит на пороге Ничего, от которого его отделяет всего один шаг. Потом большому пальцу на ноге стало особенно холодно от каменных плит собора, и он подумал: «У меня продырявился носок». Право же эти носки – и почему только он не настоял на шерстяных? – хоть он и приобрел их в роскошном магазине, которому покровительствует «Опус деи», не стоят того, что он заплатил.
Отец Кихот перекрестился и вернулся к Санчо.
– Хорошо вы помолились? – спросил его мэр.
– Я совсем не молился.
Они оставили «Росинанта» на стоянке и наугад побрели по улицам. Около самого Бурго-Нуево они обнаружили обувной магазин. Раскаленные плиты тротуара жгли ноги отцу Кихоту – дырка на левом носке, из которой торчал большой палец, значительно увеличилась. Это был совсем маленький магазинчик, и хозяин с удивлением уставился на ноги отца Кихота.
– Мне нужны черные ботинки тридцать девятого размера, – сказал отец Кихот.
– Сейчас, сейчас, присядьте, пожалуйста. – Хозяин достал пару ботинок и опустился перед отцом Кихотом на колени.
А отец Кихот подумал: «Я точно статуя святого Петра в Риме. Он, что, сейчас поцелует мой большой палец?» Он рассмеялся.
– Что тут смешного? – спросил мэр.
– О, ничего, ничего. Просто подумалось.
– Кожа у этих туфель очень мягкая и тонкая, ваше преосвященство.
– Я не епископ, – сказал отец Кихот, – только монсеньор, да простит меня бог.
Владелец магазина надел ему ботинок на ногу с целым носком.
– Если монсеньор соблаговолит сделать несколько шагов…
– Я уже достаточно нашагался по Леону. Тротуары у вас такие жесткие.
– Еще бы они не показались вам жесткими, монсеньор, – без ботинок-то.
– Эти ваши ботинки очень удобные. Я их беру.
– Хотите, чтобы я их завернул, или вы в них пойдете, монсеньор?
– Конечно, в них пойду. Вы что, думаете, _мне хочется_ ходить босиком?
– Я подумал, может… Ну, я подумал, может, вы наложили на себя епитимью…
– Нет, нет, боюсь, я далеко не такой святой человек.
Отец Кихот снова сел и подставил хозяину ногу с торчавшим из носка пальцем, и тот осторожно, даже с известной почтительностью, упаковал палец в носок, затем надел ботинок. Ему явно не приходилось до сих пор вступать в контакт с голым пальцем монсеньора.
– А другие ботинки? Монсеньеру не надо их завернуть?
– Какие другие ботинки?
– Те, которые монсеньор сбросил.
– Я их не бросал. Это они бросили меня, – сказал отец Кихот. – Я даже не знаю, где они. Наверное, сейчас уже далеко. В любом случае, ботинки были старые. Не такие хорошие, как эти.
Хозяин проводил отца Кихота и Санчо до порога. У дверей он попросил:
– Благословите, монсеньор!
Отец Кихот начертал в воздухе крест и что-то пробормотал. А на улице заметил:
– Слишком уж он был почтителен – не люблю я такое.
– Обстоятельства были не совсем обычные, так что, боюсь, он скорей всего запомнит нас.
По пути назад, к «Росинанту», им попалась почта. Отец Кихот вдруг остановился.
– Что-то я волнуюсь, – сказал он.
– Не без оснований. Если этого мерзавца, которого мы спасли, поймают и он заговорит…
– Я думал не о нем. Я думал о Тересе. У меня в голове словно набат гудит, возвещая беду. Мы ведь так давно уже отсутствуем.
– Четыре дня.
– Не может быть. Мне кажется, по крайней мере месяц. Пожалуйста, разрешите, я позвоню.
– Валяйте, но только быстро. Чем скорее мы уедем из Леона, тем лучше.
К телефону подошла Тереса. Не успел отец Кихот и слово сказать, как она в ярости рявкнула:
– Отца Эрреры нет, и я не знаю, когда он будет. – И повесила трубку.
– Что-то _в самом деле_ неладно, – сказал отец Кихот. Он снова набрал номер и на этот раз тотчас произнес: – Это отец Кихот, Тереса.
– Слава тебе, господи, – откликнулась Тереса. – Где это вы?
– В Леоне.
– А где это?
Мэр сказал:
– Не надо было ей говорить.
– Что вы там делаете, отче?
– Звоню тебе.
– Отче, с епископом ужас что творится.
– Он что, заболел, бедняга?
– Он очень гневается.
– А что случилось, Тереса?
– Да он уже два раза звонил отцу Эррере. И оба раза они разговаривали по полчаса – даже не подумали, как дорого это будет стоить.
45 
