58 
Это был первый поцелуй в ее жизни. Никогда прежде она даже представить себе не могла, что прикосновение одних губ к другим может рождать такое упоение и восторг!
И все же она подсознательно всегда стремилась к этому. Это было такое прекрасное, такое восхитительное чувство, сродни божественному, что оно наполняло все ее тело живительной силой.
Герцог оторвался от Тамариных губ и сказал:
— Я люблю тебя, моя дорогая, люблю гораздо больше, чем могу выразить словами!
— Я тоже тебя люблю… — прошептала Тамара. Он снова начал целовать ее, бешено, страстно, словно боялся, что она вдруг исчезнет, и желая удостовериться, что она здесь, рядом с ним.
Теперь Тамаре казалось, что эти поцелуи рождают в ее душе ответный огонь.
Пламя возникло незаметно и потом разгорелось, сжигая ее сердце, душу и губы и сливаясь с огнем, которым пылал он сам.
— Ты так прекрасна! Ты само совершенство… Такая неиспорченная, милая, невинная, — прошептал герцог у самого уха Тамары. — О, моя дорогая, на свете нет никого, кто мог бы сравниться с тобой…
И вдруг Тамара вспомнила нечто, что заставило ее похолодеть.
Ей показалось, что ледяная рука дотронулась до ее сердца. Она вскрикнула и прикрыла рот ладонью.
Рывком высвободившись из объятий герцога, девушка рванулась и стремительно выбежала из комнаты.
Она продолжала бежать и по лестнице. Слезы застыли в ее глазах, а в горле возник комок, который, казалось, грозил удушьем.
Добежав до западной половины замка, Тамара ворвалась в спальню и с силой захлопнула за собой дверь.
Стоя посреди комнаты, она закрыла лицо руками и прошептала:
— О Боже! Как же мне теперь сказать ему правду?..
Глава 7
Тамара простояла так несколько минут, не отрывая рук от лица. Потом, как будто приняв какое-то решение, бросилась к комоду, стоявшему в углу комнаты, и достала оттуда кожаный сундучок с круглой крышкой.
Открыв его, девушка начала лихорадочно выдвигать ящики. Было очевидно, что она что-то ищет.
Тамара не сразу услышала стук в дверь. Недовольная тем, что ей помешали, и думая, что это, должно быть, горничная Роза, Тамара нетерпеливо крикнула, не оборачиваясь:
— Я занята!
Тамаре показалось, что дверь закрылась. Она решила, что непрошеный посетитель ушел, и вдруг услышала следующие слова:
— Интересно, что это ты делаешь?
Она вздрогнула, повернула голову и увидела, что на пороге стоит не кто иной, как герцог.
Мельком взглянув на него, Тамара вернулась к прерванному занятию — стоя на коленях, она сосредоточенно рылась в ящиках сундучка. Яркое солнце, бившее в окна, окрасило ее волосы в рыжевато-золотистый цвет.
— Я… уезжаю…
Она произнесла эти слова с трудом, еле слышно, но все же произнесла.
— Почему?
Резкий вопрос эхом отозвался в небольшой комнате. Тамара ничего не ответила, и герцог, подойдя поближе, остановился у нее за спиной.
— Если ты уедешь, — спросил он спокойно, — что же тогда будет с детьми?
— Они останутся с тобой… Им будет хорошо… — пролепетала Тамара.
Мысль о предстоящем расставании вызвала у нее слезы, которые градом заструились по щекам.
Она только надеялась, что если не будет поднимать голову, то герцог, возможно, не заметит ее слез. После некоторой паузы он спросил:
— И ты так легко можешь их бросить? Наступила тишина. Герцог, казалось, что-то обдумывает. Наконец он неторопливо произнес:
— Ты боролась так храбро, так самоотверженно за то, что считала благом для этих детей… Если ты теперь оставишь их, они лишатся главного в своей жизни — твоей любви.
» Как странно слышать от него такие речи «, — молнией пронеслось у Тамары в голове.
Разве могла она предположить, когда впервые переступила порог Гранчестерского замка, что этот непреклонный, величественный герцог будет когда-нибудь рассуждать с ней о любви?..
А разве не удивительным было то, что он ее поцеловал, и она почувствовала, будто возносится в прекрасные горные выси?
» Никогда больше мне не ощутить этого восторга, этого сладкого упоения «, — в отчаянии твердила себе Тамара. Но все же оставаться здесь и продолжать лгать ему она была не в силах…
Хуже всего то, что и правду она сказать не могла. Ведь тогда он, без сомнения, почувствовал бы к ней лишь презрение и ненависть.
— Не понимаю, что тебя так расстроило, — продолжал герцог. — Почему бы нам не сесть рядом и не обсудить это вдвоем? Только ты и я…
58 
