61 
— Хорошо, я расскажу тебе все, — сказала она, запинаясь, — но ты должен обещать, что… не прикоснешься ко мне, пока я не кончу…
— До этих пор — да, а за дальнейшее не ручаюсь, — шутливо произнес он.
Тамара взглянула на герцога, но его глаза светились такой любовью, перед которой она не могла устоять. Боясь, что в таком состоянии ей будет трудно вести рассказ, девушка поспешно отвернулась.
Так же, как прежде герцог, она подошла к окну и невидящим взором уставилась на залитый солнцем парк.
Она не могла рассмотреть ни отдельных деревьев, ни озера — все застилали слезы, — но своим голосом она наконец сумела овладеть и после некоторой паузы тихо, но вполне внятно произнесла:
— Это я написала тот роман…» Герцог-оса «.» Т.С.«— это мои инициалы…
Хотя Тамара сказала это едва слышно, ей на минуту показалось, что ее слова прозвучали, как гром, и эхом отдались в небольшой комнате.
Затем наступила гнетущая тишина. У Тамары даже зазвенело в ушах. А может быть, то был стук ее собственного сердца. Теперь, когда герцог знает все, сказала она себе, он немедленно уйдет.
Да, он выйдет из этой комнаты. Хуже того — он навсегда уйдет из ее жизни.
Вот сейчас за ним закроется дверь, и это будет означать конец всему.
Но почему же он медлит? Тамаре захотелось подбежать к нему, опуститься на колени, умолять, простить ее и остаться! Чтобы не совершить такого безрассудного поступка, девушка с силой вцепилась в подоконник.
И вдруг герцог заговорил, причем совершенно не таким тоном, которого она ожидала:
— Ты знала, что твой роман содержит клевету?
— Д-да…
— И что он оскорбителен?
— Д-да…
— И непристоен?
— Д-да…
— Ты хотела причинить мне боль!
— Не совсем так, — возразила Тамара. — Я ненавидела тебя потому, что твой отец так дурно думал о… моей сестре… Я считала, что и ты думаешь так же.
— Значит, это был акт возмездия?
— Д-да.
— Но ты не могла не понимать, что кто бы ни прочел твой роман — я сам или мои друзья, — они непременно узнают меня в герое.
— В моей книге реальность переплелась с вымыслом. Я много слышала о тебе, вот и придумала некоего порочного герцога… Мне представлялось, что таким образом я мщу тебе за страдания, перенесенные твоим братом и моей сестрой…
— Пожалуй, я понимаю тебя — отчасти, — задумчиво произнес герцог. — И все же я никак не ожидал, что женщина, а тем более ты, могла написать такую скандальную книгу.
— Но тогда я… ненавидела тебя…
— Да, конечно. Об этом мне ясно сказали твои глаза в тот день, когда ты впервые переступила порог моего дома.
— Когда я писала свой роман, мне и в голову не могло прийти, что когда-нибудь… я встречу тебя…
— А когда встретила, то?.. Наступила пауза, после которой Тамара откровенно ответила:
— …То подумала, что многое из того, что о тебе рассказывают, — правда…
— Кое-что — наверняка, — неожиданно согласился герцог.
Тамара молчала.
Вопреки ее ожиданиям, он не разгневался на нее, не начал сыпать едкие, язвительные замечания в свойственной ему манере.
Но она была уверена, что навсегда утратила любовь герцога. От этой мысли хотелось кричать в голос, ибо Тамара понимала, что отныне уже не сможет существовать без этой любви.
» Лишь на одно чудесное мгновение я очутилась в раю, — подумала она. — Теперь все в прошлом… Я больше никогда не буду так счастлива, никогда!«
И вдруг она услышала слова герцога:
— Полагаю, ты готова возместить мне нанесенный ущерб?
Тамара беспомощно всплеснула руками.
— Но что я могу сделать?..
— Например, заплатить за клевету.
— Но ты ведь знаешь, что у меня… совсем нет денег…
— Ну что же… Тогда тебе придется отправиться в тюрьму, и это будет пожизненное заключение!
Говоря эти слова, герцог подошел поближе. Тамара повернула к нему голову, и в то же мгновение его сильные руки обняли ее за талию и крепко прижали к груди.
— Да-да, пожизненное заключение! — с улыбкой повторил он. — Тебя заточат в этот замок, и уверяю тебя — я буду свирепым тюремщиком. Вырваться на свободу тебе не удастся, даже не надейся!
Тамаре показалось, что она вновь парит в облаках.
— — Пожалуйста, прости меня… — прошептала она, не глядя на герцога.
Он повернул к себе ее лицо, и Тамара заметила, что на его губах играет улыбка.
— Ничего не поделаешь, придется, — с притворным вздохом ответил он. — А твою гнусную книгу мы торжественно сожжем! И ты напишешь мне другую…
61 
