37 
— Рауль, прошу тебя, не волнуйся. Я уверена, Кончита не слышала ничего, что ей не стоило бы слышать. Она заплакала… из-за меня.
— Но она могла слышать. Что ж, теперь ты уже не будешь считать это место раем. И знаешь, ты права.
Он поднял на нее глаза, в них были такие боль и усталость, что она, повинуясь исключительно инстинкту, взяла его голову обеими руками и прижала к своей груди. Ей было его жаль.
Пережитая сцена была отвратительна, и любой суд признает это. Однако теперь эта мысль не принесла радости. Она тихо гладила его темные спутанные волосы.
— Я не понимаю, если вы с Мерседес так ненавидите друг друга, то почему живете вместе? Вы же разведены, зачем превращать жизнь друг друга в ад?
Ответом был только горький и прерывистый вздох.
— Рауль, расскажи мне, я… я хочу помочь, если смогу!
Его рука судорожно вцепилась в ее плечо.
— Обними меня. Это действительно поможет.
Она так и сделала. Несколько минут они молчали, затем ей в голову пришла настолько шокирующая мысль, что она не выдержала.
— Когда ты навещал меня в тюрьме, за Кончитой приглядывала Мерседес?
— Химена. Но если бы я тогда признался в этом, ты закатила бы скандал. Ладно, пойдем уберем бассейн и выпьем по чашке чая. Я тебе все расскажу.
Они в полном молчании вытаскивали вещи из бассейна и раскладывали их на солнышке, затем вернулись в дом. Она с некоторой тревогой наблюдала, как он поднимается наверх, тяжело переставляя ноги, словно спит на ходу. Затем Саманта быстро вернулась в свою спальню, приняла душ и переоделась в футболку и легкую юбку, расчесала на скорую руку волосы и вышла в холл.
Он тоже переоделся, но настроение не улучшилось. Саманта быстро заварила чай и поставила чашки на столик перед софой.
— Садись. И рассказывай.
Он даже не удивился тому, что они сидят, как и прежде, тесно прижавшись друг к другу, и его рука лежит у нее на талии, а она склонила свою головку ему на плечо.
— Это началось давно. Ты ведь не дала мне шанса объясниться с тобой в день моей помолвки.
Дальше произошло нечто удивительное. Рауль нежно поцеловал ее в висок, а когда она, почти не дыша, вскинула на него изумленные глаза, мягко улыбнулся ей в ответ.
— Я ведь любил тебя, Сэмми. Очень любил.
— Тогда почему ты разбил мне сердце… и жизнь?
— Так было нужно.
— Рауль…
Его губы нежно, но властно прижались к ее губам. Это был задумчивый и тихий поцелуй, и она замерла, чувствуя, какое блаженство охватывает ее.
— Помнишь, как мы были счастливы. Мы любили друг друга каждый день и не могли дождаться следующей встречи. Ты в тот день была одета в джинсы и джинсовую рубашку, а волосы собрала в хвост, как сегодня в бассейне. Мы пришли к тебе…
— Не могу поверить, что ты это помнишь! Тогда я пожелала тебе спокойной ночи и заснула. А утром ты сказал, что у тебя дела на весь день и мы вряд ли сможем увидеться…
— А мне неожиданно позвонил отец. Оказалось, что он в Барселоне. Приехал по какому-то срочному делу. Мы договорились пообедать вместе. Он был чем-то встревожен, упомянул Альваресов. Наша семья уже много лет ведет дела вместе с этой семьей, я решил, что это из-за бизнеса.
— А это было из-за твоей женитьбы… Бож-же, прямо средневековье какое-то… Значит, это был брак по расчету?
— Не совсем так. Проблема была в том, что Мерседес, единственная дочь и наследница Мигеля Альвареса, попала в беду…
Саманта взглянула на него глазами, полными тоски и понимания.
— Она была беременна? От тебя?
— Нет. Не от меня. От одного туриста.
Саманта даже отшатнулась. В синих глазах зажглось понимание.
— Так, значит… Лусия — не твоя дочь?!
— Ну да. Мерседес было всего восемнадцать, она была необыкновенно хорошенькая… и не всегда благоразумная девушка. Их компания проводила время на Ибице — ты же знаешь, этот остров развлечений не так далеко отсюда. Ее соблазнил заезжий парень, после чего бесследно исчез, оставив ее «с подарком».
Саманту захлестывали негодование и ужас.
— Они заставили тебя жениться, чтобы скрыть позор? Как же ты согласился? Как ты мог, Рауль? Господи, не могу поверить, ведь я любила тебя, ты любил меня, и все это было растоптано ради какой-то молодой стервы, чтобы покрыть чужой грех… я не могу, Рауль! Ты просто крыса, жалкая крыса после этого! Пусти меня немедленно!
Она вырывалась, не помня себя, не замечая, что футболка задралась чересчур высоко, грозя полностью обнажить грудь. Рауль не выпускал ее. Он обхватил ее обеими руками, а ногой прижал ее брыкающиеся ноги к софе. Неожиданно он начал ее целовать. Некоторое время она яростно сопротивлялась, но потом затихла, замерла в его руках, поддалась его бешеным ласкам и ответила на поцелуи. Через мгновение она сама обнимала его за шею, прижавшись к нему всем телом, но неожиданная мысль словно ударила ее током.
37 
