Последние отзывы

  89  

И пока я падаю, со мной приключается очень странная вещь. Внезапно, в необычной вспышке, я вижу свою комнату в «Кларин-хаусе»; время замедляется, как улитка, и я одновременно проживаю два разных события.

Я падаю назад, на спину, в аббатстве.

И падаю вперед в тесном номере мотеля.

Здесь Бэрронс смотрит на меня сверху, удерживая напавшую и пытаясь меня поймать.

Но в то же время мы в мотеле, и это он только что уронил меня на пол.

Здесь я одета.

В «Кларин-хаусе» на мне нет джинсов, воздух холодит кожу, и у меня голая задница.

В аббатстве я падаю на пол с такой силой, что у меня клацают зубы, и моргаю, трясу головой.

Какого черта?

Реальность снова сливается в единую версию. Я в аббатстве, и только в аббатстве.

Нахмурившись, я поднимаюсь с пола и смотрю, как Риодан и Бэрронс тащат женщин по коридору и бросают их в комнату.

— Пришло время встретиться с Джейдой, — Бэрронс рычит ее имя так же, как я его чувствую: раздраженно и с жаждой убийства.

Я встаю, с тревогой глядя на него, и пытаюсь понять, что же только что произошло. Единственный раз Бэрронс был в моей комнате в «Кларин-хаусе» — в ту ночь, когда явился, чтобы запугать меня и заставить вернуться домой. Мы спорили, он схватил меня, и это был единственный физический контакт, потом он ушел. На следующий день у меня все болело.

Я хмурюсь сильнее.

Я помню, что синяки показались мне странными, особенно по краям грудной клетки, не там, где он обхватывал меня рукой под грудью. Я несколько дней не могла носить бюстгальтер. И болело у меня все, не только ребра. Болели бедра, мышцы ныли даже между ягодиц. Но я решила, что это последствия сложного перелета. Я никогда раньше не летала так далеко, не сидела так долго между рейсами на жестких скамейках в аэропорту. Я чешу затылок, смотрю на Бэрронса и чувствую себя так, словно пытаюсь сложить пазл, у которого нет половины деталей и коробки с исходным изображением.

Бэрронс внимательно смотрит на меня.

— Ты пострадала? Что случилось?

Я вглядываюсь в его лицо, роюсь в памяти, пытаясь сопоставить то, что я видела, хоть с каким-то случаем, который могу вспомнить.

Не совпадает.

— Мак, шевелись, — рявкает Риодан.

И, совершенно не в силах объяснить происшедшего, я для разнообразия молча ему подчиняюсь.

— Главное, не привыкай, — бормочу я.

Мы оказываемся в спартанской приемной, проходим вторую двойную дверь, и я уже на грани того, чтобы предложить остановиться и пару секунд послушать, подготовиться к тому, что происходит по ту сторону, но тут Бэрронс пинком распахивает двери, так сильно, что те отлетают, врезаются в стены и трескаются пополам.

Женщины встревоженно кричат, но за спинами Риодана и Бэрронса я ничего не вижу.

Я закрываю рот и вхожу в комнату, чувствуя себя неуютно… не в своей тарелке. Пусть у меня уникальные таланты ши-видящей и без окружающего меня роя смердящих призраков я, несомненно, хороший уличный боец, но Бэрронс и его приближенные быстрее, сильнее, безжалостнее.

Раньше одним из моих ценнейших качеств была возможность почувствовать «Синсар Дабх», но теперь этот навык мне больше не требуется. Раньше я лучше всех могла уничтожать Невидимых, но теперь боюсь доставать копье, чтобы не дать моему внутреннему монстру возможности проявить себя. Что порождает вопрос: а чем я хоть немного лучше средней ши-видящей? Вынужденная пассивность заставляет меня в последнее время слишком часто задумываться над этим.

«У тебя есть я. Ты можешь сокрушить их, не просыпаясь», — мурлычет мой внутренний демон.

Вместо этого я вздыхаю и возобновляю молчаливое чтение стихов, чтобы заглушить неуверенность в себе, вызвавшую комментарии Книги.

Рассерженная тем, что не могу видеть, я проталкиваюсь между Бэрронсом и Риоданом и успеваю заметить десяток вооруженных женщин, сгруппировавшихся вокруг центральной фигуры, которая стоит перед резным столом Ровены, но Бэрронс отталкивает меня назад и рычит:

— Оставайся там!

Его гортанный рык снова приводит к странному наслоению реальностей.

«Оставайся там, — рычит он в моем номере в «Кларин-хаусе». — Я хочу именно так».

«Но ты сказал, что я могу…»

«Твоя очередь наступит потом».

«Тут дело во мне, помнишь? Ты сам так сказал. И я хочу того, чего хочу сейчас».

У меня перехватывает дыхание, и я замираю. Что-то пытается вынырнуть из темных вод подсознания, и этому чему-то явно непросто, к его лодыжкам привязаны камни; этот пловец давно застрял в темной пещере, где ему суждено оставаться вечно.

  89