очень нудно 
36 
— Я не считаю, что Джулиус — подходящий партнер, с которым Жизели следовало бы впервые показываться в светском обществе, — презрительно бросил граф.
— На что только не приходится идти ради благой цели! — беззаботно откликнулся Генри Сомеркот. — Жизели не следует слушать, когда Джулиус начнет ее уверять в своих чувствах: она прекрасно знает, чего эти уверения стоят!
Он звал Жизель по имени, как и граф. По правде говоря, Жизель видела в них двух опекунов, посланных ей судьбой. Хотя, в силу сложившихся обстоятельств, они были вынуждены давать ей большую свободу, чем это обычно допускается правилами.
Отправляясь на бал, она только жалела, что ее спутником должен быть Джулиус Линд.
Девушка очень быстро убедилась в том, что все, что полковник и Генри Сомеркот говорили об этом человеке, оказалось правдой: под тонким слоем лакировки пряталась достаточно неприятная личность.
Джулиус Линд был слишком любезен, слишком красноречив. Но, что самое неприятное, решила она, когда он раздвигал губы в улыбке, глаза у него при этом не улыбались.
Тем не менее после первых двух или трех дней знакомства ей начало казаться — хотя, конечно, она могла и ошибиться, — что обращение Джулиуса начало изменяться.
Поначалу, считая ее крайне богатой, он старался представиться ей очень внушительным и покоренным ею — и вел себя совершенно неискренне. И в то же время, если она играла в его присутствии роль богатой наследницы — и оказалась неплохой актрисой, — он был еще более хорошим актером.
Но постепенно, когда они успели несколько раз поговорить, посещая по утрам бювет и выезжая днем в фаэтоне, который Джулиус нанял, пойдя на немалые расходы, ей и на самом деле начало казаться, что он находит ее довольно привлекательной.
Жизель не склонна была верить комплиментам, которыми ее осыпал Джулиус, но на третий день, когда они выехали на прогулку за город, он начал рассказывать о себе совершенно не в том тоне, который она слышала от него прежде. Ей показалось, что, может быть, он впервые увидел в ней женщину, а не просто некий ходячий банковский счет.
Он рассказал ей, как ему нравится жить в Лондоне и как приятно ему было сознавать, что он может встречаться со всеми знаменитыми щеголями и денди Сент-Джеймса, и что он стал членом всех самых популярных клубов и получал приглашения во все самые лучшие дома светского общества.
— А вы бывали в Лондоне? — спросил он. Жизель молча покачала головой.
— Вы убедитесь в том, что светская жизнь в столице совершенно не похожа на то, что вы знали в Йоркшире.
— Боюсь, что я покажусь там очень провинциальной.
— Это не так! — горячо запротестовал Джулиус. — Вы будете там блистать, как звезда. И я был бы счастлив сопровождать вас там, как счастлив это делать здесь.
В его голосе слышались нотки искреннего чувства, так что Жизель почувствовала себя крайне неловко.
Хотя граф и Генри Сомеркот заранее сказали ей, чего они хотят добиться, ей не хотелось думать о той минуте, когда Джулиус Линд попросит ее руки — а она ему откажет. Жизели казалось, что, каким бы нехорошим ни был этот человек, как бы плохо он себя ни вел, все равно он не заслуживал того, чтобы из него делали посмешище и унижали его.
Впервые с той минуты, когда она согласилась выполнить поручение, которое придумал для нее граф, она устыдилась того, что обманывает Джулиуса.
Этот стыд был, конечно, совершенно неуместен.
В первые дни их знакомства ей пришлось выслушать невероятное количество хвастливых заявлений и бессчетное количество лжи, которые обрушил на нее Джулиус, стремясь произвести на нее впечатление.
Жизель знала, что он добивается ее общества исключительно из-за ее гипотетического богатства — по той же причине, по которой он преследовал непривлекательную, стареющую мисс Клаттербак. Но в то же время ей неприятно было сознавать, что она лжет своими поступками и содействует обману, пусть даже он направлен против человека в высшей степени недостойного.
Только накануне, почувствовав, что Джулиус близок к тому, чтобы признаться ей в своих «чувствах», она поспешно переменила тему разговора и начала восхищаться зданиями, которыми так гордился полковник Беркли. А потом она настояла на том, чтобы они вернулись домой раньше, чем это планировал Джулиус.
Жизель поняла, что ему легче переводить разговор на интимные темы, когда они едут в фаэтоне: любовный разговор казался неуместным на затененной деревьями аллее, которая вела к бювету. Во время утреннего променада к водам их окружало множество других людей, направлявшихся к источнику или возвращавшихся от него, тогда как в фаэтоне, и к тому же без грума на запятках, Жизель чувствовала себя особенно уязвимой.
36 
