88 
Мэтт тут же вспомнил, как Пип говорила об этом. Правда, она лишь упомянула мимоходом, что скоро ее день рождения. И он в который раз поразился, как быстро повзрослела девочка.
— Одно другому не мешает. Учитывая печальные обстоятельства, возможно, для вас обеих будет лучше приехать на следующий день в Сейф-Харбор. Так сказать, сменить обстановку. И не надо заранее строить никаких планов — проснетесь утром, подумаете и тогда позвоните мне, идет? А что до дня рождения Пип… мне было бы очень приятно, если бы вы согласились пообедать со мной. Конечно, если вы не сочтете меня навязчивым. Мне кажется, Пип была бы рада…
— Нисколько в этом не сомневаюсь, — улыбнулась Офелия.
Поколебавшись немного, она в конце концов согласилась позвонить Мэтту на следующий день после печальной годовщины. Впрочем, решила Офелия, наверняка у них еще будет случай поговорить до этого, и не раз. Даже сейчас, когда она крутилась, словно мышь под метлой, разрываясь между работой и домом, у нее всякий раз теплело на душе, когда она слышала в трубке голос Мэтта.
Потом она, конечно, рассказала Пип о предложении Мэтта, и та явно обрадовалась, хотя и было заметно, что приближающаяся годовщина гибели брата и отца заставляет ее нервничать. Конечно, в первую очередь Пип переживала за мать — больше всего она боялась, что Офелия вновь погрузится в ту же безысходную тоску, которая душила ее почти весь год.
Офелия заказала поминальную службу в соборе Святого Доминика. На кладбище они не собирались — взрыв самолета уничтожил тела самых дорогих для нее людей, и Офелии вдруг показалось кощунством класть могильный камень поверх того места, где зарыли пустые гробы. Но нужно же иметь возможность хоть куда-то пойти, чтоб оплакать того, кого уже нет, с горечью думала Офелия. В конце концов она объяснила Пип, что память о погибших навеки останется в их сердцах. Все, что осталось от них, был локон Чеда да еще тоненькое обручальное кольцо мужа. Офелия часто смотрела на них — ведь это все, что напоминало ей о муже и сыне.
Стало быть, им придется в этот день только прослушать поминальную мессу. Оставшуюся часть дня они рассчитывали провести дома, в полном одиночестве вспоминая тех, кого уже больше нет. Этого как раз и боялась Пип. И по мере того как траурный день приближался, в душу Офелии потихоньку закрадывался страх. Теперь уже и она стала бояться печальной годовщины.
Глава 18
День, на который пришлась годовщина авиакатастрофы, выдался на редкость тихим и солнечным. Солнечные лучи струились в окно спальни Офелии, где на широкой постели, прижавшись к матери, спала Пип. С молчаливого согласия Офелии, с тех пор как они вернулись в город, она спала тут почти всегда. Офелия не возражала — так было уютнее и спокойнее, и теперь она была страшно благодарна Мэтту за такую замечательную идею. Но сегодня утром ни ей, ни Пип не хотелось ни о чем говорить.
Офелии вспомнился день похорон — такой же погожий и солнечный, как сегодня. Тогда ее сердце тоже разрывалось от мучительной боли. Проводить Теда явились все его коллеги и ученики, все их с Офелией друзья. Пришли приятели Чеда и все его одноклассники. К счастью, Офелия, впав в какое-то тупое оцепенение, плохо помнила, что было дальше. В ее памяти осталось только целое море цветов и дрожащая ручонка Пип, вцепившаяся в ее руку. А потом вдруг откуда-то сверху, словно из-за облаков, послышались божественные звуки “Ave Maria”, и на глаза Офелии навернулись слезы. Никогда еще — ни ранее, ни потом — ей не доводилось слышать ничего более трогательного, прекрасного и могучего, и она не сомневалась, что этот миг останется в ее памяти навечно.
Они с Пип пошли к мессе и молча просидели до самого конца, прижавшись друг к другу. По просьбе Офелии священник произнес молитву за упокой души Теда и Чеда, и когда она услышала их имена, на глаза навернулись слезы. Не сказав ни слова, она молча сжала руку дочери. После мессы, поблагодарив священника и поставив две свечки, они вернулись домой. В доме стояла такая тишина, что было слышно, как на кухне капает вода из крана. Так же происходило и год назад, в тот день, когда стало известно о гибели Теда с сыном. Вот и сейчас у них тяжело на душе. В горле стоял комок, есть не хотелось, разговаривать тоже, и когда вдруг вечером позвонили в дверь, Офелия с Пип подпрыгнули от неожиданности. Оказывается, принесли цветы — Мэтт прислал по небольшому букету им обеим. Офелия почувствовала, как слезы наворачиваются ей на глаза. Пип тоже тронуло внимание Мэтта. Письма не было — только маленькая записка, вложенная в букет, гласила: “Думаю о вас сегодня. С любовью, Мэтт”.
88 
