8

Пеппер никогда не страдала бессонницей, но в отличие от первой ночи, проведенной дома, в две последующие так и не смогла заснуть. Казалось, отныне ей суждено присоединиться к тысячам мужчин и женщин, проводящих бесконечные ночные часы уставясь в потолок широко открытыми глазами и постоянно бросающих взгляд на часы, чтобы еще раз убедиться, что время остановилось и минутная стрелка находится там же, где ее видели в последний раз.

Весь третий день Пеппер провозилась с работой в доме и саду, пока не почувствовала себя полностью выжатой, но ночью все равно не смогла заснуть. Голова оставалась ясной и, как прекрасно отрегулированная машина, в деталях прокручивала желательные и нежелательные воспоминания. В конце концов, Пеппер решила, что эта ночь, скорее всего, ничем не будет отличаться от двух предыдущих, и, несмотря на усталость, сон снова не придет.

В мозгу роилось множество мыслей. Тех самых мыслей, которые причиняли сильную душевную боль и которые она отчаянно старалась подавить. Но они прятались где-то на границах сознания, как хищники, подстерегающие свою жертву, выжидая момент, когда она станет наиболее уязвимой.

А я очень уязвима, подумала Пеппер, поднялась с постели и потащилась на кухню.

Затем налила себе бокал вина, отперла стеклянную дверь, ведущую в прелестный японский садик, и вышла в мягкую весеннюю ночь. Постояла немного, вдохнула полную грудь теплого воздуха в надежде прогнать охватившую ее печаль. Тщетно. Тогда она отпила глоток вина и направилась к маленькой кованой скамеечке, расположенной под крошечной цветущей сливой.

Там, время от времени прихлебывая из бокала, она позволила своим мучителям вырваться на свободу. Как глупо было убеждать себя, что Кристофер скоро передумает и позвонит. Прошло уже три дня и две ужасно одинокие ночи, а он так и не позвонил. И не собирался, как Пеппер теперь понимала.

Они были обречены на непонимание с самого начала. В первое время он относился к ней враждебно, как к Гленде Горлисс, представительнице ненавистного ему мира. А затем враждебность сменилась осуждением, поскольку он был убежден, что Пеппер Палмер намеренно обманывала его.

— О, Кристофер, — жалобно вздохнула Пеппер. Если бы только ему не удалось сдержать себя в ту ночь в «Изумрудной долине», у нее, по крайней мере, остались бы приятные воспоминания… Хмыкнув, Пеппер отпила еще немного вина. Бледно-золотистая жидкость скользнула вниз по пищеводу, принося ощущение тепла.

Пеппер откинулась назад, наслаждаясь привкусом дыни, оставшимся на языке после вина, и закрыла глаза. Две крупные слезы незаметно выползли из уголков глаз и медленно скатились вниз. Почувствовав на щеках влагу, Пеппер вытерла мокрые дорожки большим пальцем. Но слезы катились и катились неудержимо…

Она редко плакала, даже когда была маленькой, но этой ночью слезы горькой безнадежности непрерывным потоком текли из глаз. Рука судорожно сжалась на ножке бокала, когда пустота в груди выплеснулась наружу сотрясавшими тело рыданиями.

— Он этого не стоит, не стоит, — шептали вздрагивающие губы.

Но стоил Кристофер ее слез или нет, они все равно продолжали струиться по щекам. К своему удивлению, Пеппер осознала, что ей становится легче. Боль в груди осталась, но уже не была такой пронзительной, как раньше.

Покорность велениям неумолимой судьбы часто приносит облегчение. Поэтому, выпив остатки вина, Пеппер сказала себе — надо смириться с тем, что Кристофер потерян для нее навсегда.

Внимание вдруг привлек слабый плеск воды. Пеппер поднялась и с первой робкой улыбкой на губах медленно приблизилась к прудику. Переступила через изящный стилизованный мостик, села на берегу и опустила ступни в прохладную воду. Ее шевелящиеся пальцы распугали рыбок, и они расходящимся веером прыснули прочь. Пеппер не видела их, но чувствовала, как маленькие скользкие тельца тыкаются в ноги.

  39